– Прекрасная ночь для этого времени года, – говорю я ей, потому что никто, кроме священника, не разговаривал со мной за день.

– Очень хорошая ночь, – очень откровенно отозвалась она, хотя дышала тяжело, как от бега.

– Ты из полиции? – спросила она.

– Да, – ответил я, – А ты кто?

– Я всего лишь маленькая цыганка, – вымолвила она.

– А что это у тебя в руке? – спрашиваю.

– Это рог, который я нашла в лесу, – объяснила она, – Но заржавленный и негодный.

Я посмеялся над её невежеством и сказал:

– Я ручаюсь, что могу обвинить её.

– Я не верю тебе, – говорит она.

– Дай-ка мне его, – говорю я, и та отдала его мне, и я делаю несколько прекрасных звуков. Да, видите ли, она не знала, что с ним делать. «Большое спасибо», – говорит она и убегает, даже не подумав вернуть мне рожок.

– Спасибо! Вы очень любезны, – вымолвила она и убежала, даже не позаботившись забрать рог.

– Ты невероятный идиот! – крикнул шериф. – Так это вы подняли тревогу?

– Чем я так рассердил тебя? – недоумевал честный Юдолевый.

– Убирайтесь с глаз моих, сэр! – взревел шериф.

Но капитан засмеялся.

– Мне нравится твой мужественный полицейский, чёрт возьми, – сказал он, – Эй, услужливый друг, давай послушаем, как тебя поразила эта цыганка. Как она была одета?

– Выглядела ничего, но не Бог весть, – сухо ответил Юдолевый.

– Не понимаю.

– Я имею в виду, что она была хорошенькой, но не на высоте.

– Что это за чертовщина?

– Ну, он вкусный и коренастый, но ему нужно поправиться.

– На каком языке ты говоришь, загадки загадываешь?

– Я говорю, что она от природы была хорошенькой, а не разодетой с иголочки.

– Ой, уходи, – крикнул Холливелл, после чего Юдолевый надменно спустился по лестнице, заявив, что шериф был неразумным человеком и странным капитаном, не понимающим английского языка.

– Могу я теперь гадать, шериф? – с надеждой спросил Лэндолинадс.

– Отведите этого парня обратно в камеру, – коротко приказал Риах, – И что бы вы ни делали, постарайтесь захватить эту женщину. Холливелл, я пойду искать её сам. Чёрт возьми, над чем ты смеёшься?

– Над тем, как эта лисица выскользнула из твоих пальцев.

– Не совсем то, сэр, не совсем то. Она всё ещё в Трамсе, и я клянусь, что заберу её до перерыва. Проследи, Холливелл, чтобы, если её приведут сюда в мое отсутствие, она не выскользнула у тебя между пальцами.

– Если её приведут сюда, – насмехаясь над ним, сказал Холливелл, – Ты должен вернуться и защитить меня. Было бы жестоко оставлять бедного солдата в руках женщины из Трамса.

– Она не из Трамса. Тебе об этом говорили десятки раз.

– Тогда я не боюсь.

В круглой комнате продолговатой формы находится трон, на котором сидит бейли15, когда вершит правосудие. Трон обтянут красной тканью, что придаёт ему вид кафедры. Предоставленный самому себе, Холливелл скинул плащ и, усевшись на стул возле этого возвышения, поставил ноги на голый деревянный стол, по одной с каждой стороны лампы. И так сидел, пока дверь не открылась, и двое полицейских втолкнули египтянку в комнату.

– Вот она, капитан, – торжествующе сказал один из полицейских, – И, прошу прощения, Вам стоит задержать её до возвращения шерифа?

Холливелл не повернул головы.

– Можешь оставить её здесь, – небрежно сказал он, – Не стоит нам втроём охранять одну женщину.

– Но она скользкая особа.

– Можете идти, – сказал Холливелл, и полицейские медленно удалились, с сомнением глядя на своего пленника, пока дверь не закрылась. Затем офицер вяло обернулся, ожидая, что египтянка окажется изможденной и мускулистой.

– Итак, – протянул он, – Почему?… Ей-богу!