Якутские рассказы Груздев Валерий

Посвящается моему отцу

«Так почему же вас не было на тех

тракторных санях и не ваше лицо

обжигал морозный февральский

ветер, читатель? Где были, чем

занимались вы все эти годы?

Довольны ли вы собой?»

Олег Куваев, «Территория»

Он мог бы стать историком. Не было для Зуева любимей занятия, чем, вооружившись Большим Советским энциклопедическим словарем, выписывать в специальную тетрадку по порядку, согласно годам правления, сначала французских, а потом английских королей: всех этих многочисленных Карлов и Генрихов. Он с наслаждением разбирался в хитросплетениях династий Валуа, Бурбонов, Ланкастеров и Плантагенетов. В соседний столбец выписывались события, сопровождавшие их царствования: войны, революции и народные восстания.

Покончив с английскими и французскими королями, он принялся за хронику Российских монархов, также дотошно выискивая и расставляя по годам Иванов, Михаилов, Александров и Николаев из династий Рюриковичей и Романовых.

К окончанию школы Зуев всерьёз начал задумываться над поступлением в Московский историко-архивный институт. Наверное, из него получился бы неплохой историк – архивист и каталогизатор.

Но историком ему не суждено было стать – Зуев окончил школу в последний год существования Советского Союза. Начавшиеся девяностые отменили многие, престижные раньше профессии – историки и литераторы стали никому не нужны. Зуев не решился ехать в Москву, времена были смутные, а поступать в областной пединститут на исторический, чтобы потом преподавать историю в школе за нищенскую зарплату ему показалось глупым.

Тогда, за компанию со школьным приятелем, он поступил на химико-технологический факультет областного «политеха». В городе, где жил Зуев, было несколько химических заводов. Приятель в красках расписывал ему, какую большую зарплату получает его отец – сменный инженер на заводе по производству синтетического каучука. К тому же, «политех» был близко от дома – на учёбу можно было ходить пешком, а вместо нелюбимой физики, на вступительных экзаменах можно было сдавать химию, к которой Зуев относился более благосклонно.

В итоге, Зуев поступил и худо-бедно, учась без особого желания, закончил «политех», получив диплом инженера-химика. Приятель же вылетел после первого курса.

Потом была армия, где из скромного, домашнего мальчика Зуева сапогами и кулаками выбили его врождённую интеллигентность, превратив в нерассуждающего, готового выполнить любой приказ пехотного сержанта.

Вернувшись из армии, он обнаружил, что химические заводы в его городе начали медленно умирать, останавливаясь и закрываясь один за другим – на дворе была середина девяностых. Таким образом, инженером-химиком ему тоже не суждено было стать, но об этом он горевал гораздо меньше, если вообще горевал.

Тогда отец устроил его работать к себе. Предприятие, где работал отец Зуева, занималось обслуживанием магистрального нефтепровода, проходившего по территории одной из областей центральной России, где они жили, а также двух соседних областей.

Его сразу брали работать в управление на должность инженера, но Зуеву, за последний год прочитавшему из всех книг только «Устав гарнизонной и караульной службы», показалась дикой мысль сидеть в отделе, за компьютером, перебирая бумаги, поэтому он пошёл работать слесарем.

Магистральный нефтепровод – линейный объект, имеющий протяженность несколько сотен, а то и тысяч километров, поэтому с ним постоянно что-то случается, например, падает давление и нужно выяснять причину, а причина может быть разной, вплоть до разгерметизации и тогда это авария, которую надо всеми силами ликвидировать. Кроме того, нефтепровод надо обслуживать и ремонтировать, поэтому работает нефтепроводчик, как правило, в поле – вдали от цивилизации и больших городов, или как говорят нефтепроводчики – «на трассе».

По этой причине, во времена Советского Союза, за исключением совсем уж глухих мест, где другой работы не было, мало кто хотел работать на нефтепроводе. Мало находилось желающих проводить большую часть жизни не дома, а в командировках, мало находилось желающих срываться среди ночи из дома по звонку для ликвидации очередной аварии, мало находилось желающих жить не в гостиницах, а в вагончиках-бытовках на трассе.

Поэтому во времена Советского Союза в нефтепроводчики, особенно в крупных городах, шли или неисправимые романтики, или пьяницы, которых больше не брали ни на один приличный завод.

Но времена изменились, и когда промышленные предприятия в городах остановились, а на не многих оставшихся зарплату стали выдавать продукцией, работать в «нефтянке» внезапно стало престижно. Тут можно сказать, Зуеву (а вернее – его отцу, который работал на этом предприятии уже много лет) наконец-то повезло – он вытянул счастливый билет, не думая ни о чем таком, когда устраивался на работу в эту контору.

Никогда не мечтавшему о карьере нефтепроводчика, Зуеву работа неожиданно понравилась. Прочитавшему в детстве немало книг о строителях БАМа, геологах, и путешественниках, ему пришлась по душе кочевая жизнь, ночные работы и суровый мужской быт работяг на трассе.

Скоропалительно женившись после армии, Зуев быстро понял, что со своей женой они, по сути, чужие люди, имеющие разные интересы и разные взгляды на жизнь, но поскольку уже родился ребенок, вместо развода он предпочел пропадать в командировках, отдавая себя работе и живя на ней (семью это правда не спасло, а только отсрочило неизбежный развод на несколько лет, но это уже другая история).

Может благодаря этому, может благодаря приобретенному в армии умению командовать и находить общий язык с разными людьми, а может благодаря отцу – генеральному директору их предприятия, Зуев за десять лет прошёл путь от слесаря до заместителя начальника районного управления, не пропустив, однако, ни одной промежуточной ступени.

Теперь Зуев отвечал за пятисоткилометровый участок магистрального нефтепровода – в подчинении у него было под сотню человек ремонтного персонала и техники: экскаваторы, бульдозеры, вездеходы и передвижные насосные установки.

Однако прошло ещё несколько лет и Зуев заскучал. После выхода отца на пенсию он почувствовал, что застрял на одном месте. Начальство по-прежнему ценило его работоспособность и исполнительность, посылало на самые трудные участки, но при этом не спешило повышать его.

Хоть Зуев ликвидировал аварии, тонул в болоте и спасался от горящей нефти, выплеснувшейся однажды из котлована во время ремонтных работ, он начал считать свою работу рутиной, не сулившей уже какого-то нового опыта и открытия новых горизонтов.

Иногда, меся сапогами чавкающую глину на трассе, или стоя под нудным осенним дождем в ремонтном котловане, он поднимал голову и, глядя на пролетающие высоко над ним самолёты, думал о сидящих в них людях: чисто одетых, гладко выбритых и пахнущих одеколоном, летящих по делам из московских офисов в стеклянные небоскребы Гонконга и Лондона.

Он стал придирчивым и раздражительным, часто срывающимся по мелочам на своих работяг и домашних.

В конце концов, не выдержав постоянного отсутствия Зуева дома и скандалов по возвращении, от него ушла жена, забрав детей, но Зуев этого почти не заметил, продолжая кочевать по трассе в пределах трёх, закреплённых за его районным управлением, областей.

Он, как герой песни Высоцкого, попал в колею, и никак не мог из неё выбраться – из грязной, раздолбанной «Уралами» колеи вдольтрассовой нефтепроводной дороги.

Вряд ли Зуев смог бы самостоятельно выбраться из этой колеи, если бы однажды, был уж конец нулевых годов, далеко на востоке не началось строительство нового нефтепровода.

***

Если посмотреть на карту магистральных нефтепроводов до описываемых событий, можно было заметить, что на востоке крайний нефтепровод доходил до Иркутска. Дальше, за Байкалом, никаких нефтепроводов уже не было.

Неудивительно, что чем дальше садилась экономика России на нефтяную иглу, тем острее вставал вопрос о наращивании экспортных потоков нефти в восточном направлении. Поэтому в середине нулевых годов было принято решение построить новый нефтепровод от Тайшета до Сковородино. В Сковородино – железнодорожной станции в Забайкалье на Транссибирской железнодорожной магистрали – планировалось построить наливной пункт для налива нефти в железнодорожные цистерны и отправки её дальше по Транссибу до Тихоокеанского порта, который тоже начали строить в заливе Находка.

Первоначально, новый нефтепровод от Тайшета до Сковородино планировали строить вдоль трассы БАМа: через Северобайкальск и Таксимо на Тынду. Это было очень удобно: ведь основа любой стройки – это логистика. Железнодорожную магистраль можно было использовать для подвоза труб и всего необходимого, а инфраструктуру многочисленных БАМовских поселков использовать для размещения строительных бригад.

Но на одном из совещаний внезапно, это даже показывали по телевизору, президент Путин собственноручно начертил большим красным фломастером на карте новую трассу: от Усть-Кута она резко поворачивала на север, в Якутию, пересекала Лену в районе Олекминска, и через Алдан и Нерюнгри, опять подходила к БАМу в районе Тынды, удлинившись, таким образом, более чем на тысячу километров. Объяснялось это заботой об экологии Байкала, но на деле, скорее всего, это решение пролоббировали нефтедобывающие компании – им было выгоднее, чтобы трасса нового нефтепровода проходила как можно ближе к неосвоенным из-за своей отдаленности Верхнечонскому и Талаканскому нефтяным месторождениям.