Районному нефтепроводному управлению, где работал Зуев, тоже была поставлена задача снарядить и отправить в Усть-Кут звено из пяти трубоплетевозов. Они уехали своим ходом. Вообще перегон такого рода техники из центральной России на восток, а это около четырех тысяч километров – отдельная история, выходящая за рамки нашего повествования. Вездеходный «Урал» – машина незаменимая на бездорожье: шесть ведущих колёс и зубастые высокопрофильные шины обеспечивают ей феноменальную проходимость. Но на асфальте, такие машины превращаются в трудноуправляемых монстров, требующих постоянного напряжения со стороны водителя: подруливания и «ловли» машины для удержания в своей полосе. Добавьте к этому отсутствие «спальника» в кабине, отсутствие шумоизоляции и вообще отсутствие какого-либо комфорта для водителя, и вы поймете, что пришлось испытать водителям, перегонявшим эти машины на восток. На взгляд Зуева, это были настоящие герои, причем сами они себя таковыми не считали.

Водители, благополучно перегнавшие трубоплетевозы до Усть-Кута, по прибытии что-то там «накосячили» – то ли не приехали вовремя, то ли отказались ехать в рейс сразу по прибытии. Зуев, отвечавший за отправку машин и подготовку водителей, получил адский втык от начальства и приказ самолично доставить новую партию водителей до Усть-Кута и наладить работу на месте.

Начальство экономило на командировочных и авиаперелёт водителям не согласовали. Поэтому бригада из пяти водителей во главе с Зуевым, в начале марта загрузилась в поезд «Москва-Северобайкальск» и отправилась в путь.

Было восьмое марта. Все нормальные мужчины в этот день спешили с букетами цветов и шампанским к своим жёнам и возлюбленным, чтобы поздравить их с Женским днём. Бригада Зуева чувствовала себя несколько потерянной, поэтому они решили взять водки. Водка символично называлась «Зимняя дорога». Зуев не возражал: путь им предстоял дальний, а старый армейский принцип гласит: «Если нельзя предотвратить пьянку, надо её возглавить».

На вторые сутки, когда поезд перевалил за Урал, уставший от пьянки Зуев ушел к себе в отдельное купе. За Уралом поезд ещё двое суток шел по ровной как стол, абсолютно пустой южносибирской степи. Потом они пересекли великие сибирские реки Обь и Енисей. На четвертые сутки, выпив всю водку и ослабев, перестали бухать водители. А поезд всё шел и шёл, дорога и страна и не думали кончаться. Попутчики в купе Зуева постоянно менялись: сходили и садились в больших сибирских городах: Новосибирске, Омске и Красноярске, а он все ехал и ехал. Скоро Зуев почувствовал себя героем фильма, название которого он забыл. Там герой едет в поезде, его попутчики меняются, одни выходят, другие садятся и каждый рассказывает свою историю.

После Тайшета Транссибирская магистраль повернула на юго-восток, на Иркутск, а поезд пошёл прямо на восток и ещё двое суток шел по БАМу среди пустых заснеженных пространств. Наконец, рано утром, на шестые сутки пути, поезд остановился на станции Лена – это и был город Усть-Кут, который почему-то назывался не как железнодорожная станция.

Было ещё темно, Зуев сошёл на перрон и его повело, как от морской болезни – ноги отвыкли ходить по твердой, не колышащейся поверхности.

После этой их поездки, бригады на поездах больше не ездили. Начальство решило больше не экономить на авиаперелётах работяг, справедливо рассудив, что так оно потеряет больше вследствие неизбежного пьянства и потери времени в дороге. Только дефектоскописты1 продолжали ездить на поездах в течение всей стройки. Тех просто не пускали на самолёт с их рентгеновскими аппаратами и плёнками. Сколько им пришлось выпить за это время водки, Зуев боялся даже представить.