Я не смотрела на Уолтера, но почувствовала его пристальный взгляд. Его рука мягко коснулась моей щеки. Он аккуратно повернул мое лицо к себе, а его пальцы на секунду задержались, будто мужчина пытался понять, что происходит.

– Ты чего? – его голос прозвучал тихо, но с ноткой беспокойства.

Я не смогла встретить его взгляд. В груди вдруг стало тяжело, и я лишь прошептала:

– Не хочу уходить.

Я почувствовала, как уголки его губ дрогнули в лёгкой ухмылке, но он не спешил с ответом. Вместо этого его рука продолжала едва ощутимо гладить мою щёку, как будто он хотел успокоить меня без слов.

– Завтра снова светский приём, – добавила я с отвращением, глядя на освещённые окна дома. Голос прозвучал тихо, почти как упрёк самой себе.

Я никогда не любила эти приёмы. Вся эта показушная вежливость, натянутые улыбки, разговоры, в которых каждое слово – это либо ложь, либо скрытый укол. Но ещё больше я ненавидела последствия отказа. Перечить отцу значило снова найти способ скрыть синяки.

Я невольно потерла запястье, вспоминая, как в прошлый раз пришлось носить длинные рукава даже в жару, чтобы никто ничего не заметил. Адам не знал. И пусть так остаётся.

Уолтер молчал. Но я видела, как он посмотрел на дом. Его пальцы чуть сильнее сжали мою щёку, а потом он медленно убрал руку, будто давая мне время и пространство.

– Хочешь, я завтра там буду? – услышала я его тихий, почти шепчущий голос совсем близко к уху. От неожиданности и этой интимной близости по коже пробежали мурашки.

Я подняла на него взгляд, но вместо ответа просто застыла. В его глазах плескалась уверенность, какая-то решимость, а улыбка на губах выглядела почти дразнящей.

– Как? – тихо спросила я, – Там только по приглашениям.

Мой голос звучал грустно, я уже заранее знала, что это невозможно. Светские приёмы моего отца – это был мир, где всё подчинялось чётким правилам. Мир, где люди носили маски и играли в свои игры, а каждое приглашение ценилось как что-то особенное.

Но вместо того чтобы как-то опровергнуть мои слова, Уолтер просто рассмеялся. Легко, негромко, так, будто знал что-то, чего не знала я.

– Это будет уже моя забота, – ухмыльнулся он, уголки его губ приподнялись, придавая выражению лица почти мальчишескую дерзость.

Эта его уверенность сбивала с толку, но в то же время подкупала. Я чувствовала, как сердце пропустило удар, а тревога, которая только что сжимала грудь, начала отпускать.

– Бэтмен… – начала я, но он покачал головой, обрывая мои слова, как будто этим жестом говорил: «Не волнуйся».

Он нежно сжал мою руку, и я поймала себя на мысли, что с ним всё кажется чуть легче. Даже завтрашний приём, который обычно вызывал у меня только отвращение, вдруг перестал быть таким пугающим. Я не знала, что он задумал, но в глубине души появилась слабая искра надежды.

Когда мы вышли из машины, вечерний воздух окутал нас, словно напоминая, что ночь уже полностью вступила в свои права. Уолтер захлопнул дверь за собой и сделал несколько шагов ко мне. Я не успела даже сказать ни слова – он притянул меня к себе.

Его руки легли на мою талию, сильные и уверенные, но при этом бережные. Он смотрел на меня так, будто я была единственным, что имеет значение в этот момент. Его взгляд был тёплым, но в нем читалась неистовая решимость.

И прежде чем я успела что-то понять, он наклонился, и наши губы встретились.

Этот поцелуй был сладким, но в то же время безумно страстным. Его губы настойчиво, но нежно касались моих, словно он пытался вложить в этот миг всё, что не мог сказать словами. Я почувствовала, как его ладони чуть крепче сжали мою талию, притягивая ближе, словно он боялся, что я исчезну.