Они подошли к шкафу. Ловитин схватился за створку и открыл – никого. Внутри висели платья и верхняя одежда, а в выдвижных ящиках лежало нижнее бельё и другие мелкие вещи.

– А у неё неплохой наборчик, – сказал Дятлов, покрутив красные кружевные трусики.

Ловитин проигнорировал задор полицейского.

– Это разве не важно? – продолжал Дятлов. – Мужика у неё не было. Зачем ей столько? Не для себя же она наряжалась. И сейчас лежит вся из себя.

Дятлов убрал пистолет в кобуру.

– Как видишь, никого в доме нет, – сказал он. – Мансарду проверять бессмысленно, так как она закрыта.

Ловитин взглянул на лестницу: та упиралась в горизонтальную дверь-люк, запертую на навесной замок. Ключ торчал в замке. Сомнений нет – мансарда заперта изнутри.

Они вышли. Внедорожник мягко тарахтел. Водитель спал за рулём. Судмедэксперт курил, облокотившись на автомобиль, а девушка-криминалистка стояла у калитки с пистолетом в руках. Увидев коллег, она ощерилась. От её искривлённой улыбки повеяло страхом.

– Кажется, я поседела, пока вас ждала, – сказала она. – Всё чисто?

– Видимо, люди всё же ходят сквозь стены, – усмехнулся Дятлов.

Криминалистка наигранно засмеялась. Её трясло, и пистолет в руках подрагивал.

– У вас всё нормально? – спросил Ловитин. – Есть ли необходимость в оружии?

– Ой, простите! – оживилась девушка и со второй попытки устроила пистолет в кобуру. – Для меня это впервые. Как только вы ушли, ветки в лесу затрещали. Там кто-то ходил. Я испугалась.

– Подтверждаю, – сказал судмедэксперт. – Но это, скорее всего, собаки.

Группа посмотрела на заросли. Ветер усилился, и лес закачался, затанцевал под завывания ветра, просачивающегося сквозь плотные ряды корявых веток. «Снова собаки?» – подумал Ловитин.

– Давайте работать, – сказал он, не желая вновь увидеть светящиеся в темноте глаза. – Нужны понятые, и про соседей не забудь, – обратился он к Дятлову.

– Ага, – сказал полицейский, развернулся и пошёл к автомобилю.

Обстановка озадачила следователя ещё при первичном беглом осмотре. Всё заперто изнутри, идеальный порядок. Он не сомневался, что следов найти не удастся. Так и случилось: ни отпечатков, ни крови, за исключением выпачканной кровью простыни под трупом.

Судмедэксперт насчитал в левой части лба девушки три раны. Одна из ран имела треугольную форму, а череп в месте повреждения был продавлен.

– Труп несвежий, – сказал судмедэксперт, – около двух суток, точнее скажу после вскрытия. Кроме ран на лбу повреждений нет.

Ловитин поднялся по лестнице, ведущей к мансарде, отпер замок, откинул люк вверх и забрался на второй этаж. Мансарду составляли два технических помещения и обжитая комната, втиснутая между ними. В комнате имелось два окна: одно справа, другое слева от входа. Через правое окно проникал свет уличного фонаря. Лучи падали на кресло-качалку и клетчатый красно-зелёный плед, свисающий с подлокотников. Иной мебели не было, лишь два шкафа-купе, забитые старой одеждой и одеялами.

Ловитин заметил, что другое окно открыто.

«Вот и выход, – подумал он. – Осталось выяснить, как убийца проник в мансарду через запертую дверь». Ловитин осмотрел проём мансардной двери-люка. Массивные петли из толстого металла соединяли дверной косяк и дверь, которая откидывалась вверх. На деревянном косяке отчётливо просматривались борозды, какие оставило бы когтистое животное, решившее подточить когти. Борозды имелись на всей площади косяка, на поверхности двери и на полу рядом с дверью. В некоторых местах повреждения напоминали отверстия, точно так, как если бы когти застряли, впившись глубоко в дерево. В остальном ничего необычного следователь не заметил.