Вскоре Симонов выпрямился. Он сгрёб рукой снег с верхушки куста, закинул его в рот.

– Быстрее давай! – крикнул Топало в окно.

– Похоже, упустили, – сказал Симонов, сев в автомобиль.

– Да не расстлаивайся ты так, – сказал один из понятых, с любопытством наблюдавший за погоней. – Холошо бежал. Я стойко не плобегу, хотя мастел сполта по лёгкой атлетике.

– Да не заливай, – возразил второй.

– Ты что, не велишь? Давай сейчас на спол стометловку.

– Угомонитесь! – крикнул Топало. Понятые возмущённо заёрзали по сиденью, но промолчали. – Где молодой? – спросил он у Симонова.

– Не знаю. Оторвались. Бегают, как лоси.

– Ты зачем рванул? Повезло, что передача состоялась, а так бы… всё.

Симонов промолчал.

Около десяти минут они ждали, пока у Топало не зазвонил телефон.

– Это Юрасов, – сказал он. – Алло!

– Я у дома двадцать пять по улице Лермонтова. Подтягивайтесь.

Топало продублировал сообщение Симонову.

– Это примерно в пяти километрах от нас, – сказал Симонов. – Что он там делает?

– Увидим, – сказал Топало, вдавливая педаль газа.

Подъехав по указанному адресу, они застали Юрасова сидевшим на скамейке у подъезда. Он замёрз и растирал ладони. Костяшки пальцев на одной из кистей покраснели.

Рядом на корточках, держась рукой за голову, сидел наркоторговец.

Официальный рабочий день закончился. Ловитин листал протоколы допросов соседей Гертруды Галонской.

Ловитин недавно перебрался из комнатки, расположенной у входа, в которой едва умещалась мебель, в просторный кабинет. Раньше следователю приходилось протискиваться к рабочему месту между столом и белёной стеной – много штанов пострадало. Новое место располагалось в глубине отдела, поэтому здесь ничто не отвлекало от работы – ни нескончаемый поток людей, ни болтливый охранник.

В центре кабинета Ловитин установил стол с компьютером и кожаное кресло. Кресло откидывалось и позволяло расслабить поясницу. Вдоль стен Ловитин расположил шесть засаленных офисных стульев, а у входа справа поставил жёлтый платяной шкаф. За креслом в углу уместил два металлических сейфа, набитых томами проверок и уголовных дел. Один сейф – советский, тяжёлый, громоздкий, другой – современный.

Ловитин сидел лицом к двери и спиной к единственному окну, прикрытому пластиковыми жалюзи.

В левом углу у входа лежали коробки и пакеты с вещественными доказательствами, ещё не отправленными на хранение или экспертизу. Среди прочего были отбойный молоток, окровавленная одежда, использованный презерватив, пустые банки пива.

Ловитин ослабил чёрный тонкий галстук, повесил пиджак на спинку кресла и подвернул рукава белой рубашки. Настроился на работу. Он посмотрел на настольный календарь: десять дней истекают в канун Нового года. «Опять без праздника? Плохо». Рука машинально потянулась к прозрачному стакану, некогда с кофе. Пусто. Ловитин задумался. Не о пустом стакане, а о настоящей пустоте – верной спутнице тлена. Ведь если пустота селится в душе человека, всё теряет смысл. Эти мысли нагнали на Ловитина печаль, он тяжело вздохнул, встал и вышел из кабинета, прошёл влево по коридору и оказался в комнате отдыха. Включил электрический чайник, насыпал в стакан растворимый кофе. «Интересно, – подумал Ловитин, – можно ли так же легко побороть душевную пустоту? Наверняка можно, если найти нужный ингредиент. Кто-то заливает пустоту алкоголем, кто-то вытесняет её наркотиками, кто-то находит любовь, а кто-то заполняет её мечтой».

Интерьер комнаты отдыха составляли стол, покрытый рваной скатертью, гудящий холодильник, пыльный телевизор и старый диван с узорчатым пледом, прожжённым в нескольких местах. Рядом с диваном на стене висело зеркало. В помещении пахло куревом. Сигаретный дым витал в воздухе, то закручиваясь в спираль, то выпрямляясь, то сбиваясь в маленькие облака.