Дорога-то вела мимо Аришкиного дома, а в ту минуту из ворот вышла старая псица – Аринка ее приветила недели три тому. Все потешались над рыжей, мол, зачем тебе такой кабыздох? А та отвечала.
- Так что ж теперь, дать ей сдохнуть? Стариков-то проще всего обидеть. Много ли старой писце надо? Приласкать, да молока плеснуть. Мне не трудно, а ей облегчение.
И возилась со старой сукой Мавкой, будто с бабкой немощной. Любила, да голубила. Фаддей того не понимал, но псице иной раз, завидовал. Ишь как…милуется с собакой, а чтоб ему улыбнуться – ни разу!
Фаддей остановился возле суки, взвил в себе злость, да и пнул старую под дых кованым сапогом. Псица отлетела, ударилась о столб заборный и заскулила так, как дети плачут – горько, неуемно, беспомощно. Еще с малое мгновение слышен был тот крик горький, псиный, а потом затихло все. Псица глазами потухла, да и сдохла, не дождавшись помощи.
Боярич улыбнулся, радуясь мести своей, и пошел довольный. Ближник его только щекой дернул, да что тут скажешь? Боярич – ему и власть безнаказанная.
7. Глава 7
Андрей поднялся ранехонько, даром, что в Савиново вернулся накануне поздней ночью. Ездил к отцу в городище – дела решить, повидаться. А нынешним днем собирался в Берестово. Боярин Аким давно уж ждал: два отряда ляхов все еще гуляли по его землям, с того и надо было думать, что делать.
Шумской-то сам понимал, в Берестово рвется не токмо из-за ляхов… Была там одна рыжая, что из головы никак не шла. Пока Андрей дела решал боярские, пока мотался конным отрядом в отцовское городище и назад – частенько заглядывал в подсумок, смотрел на бусы, что спрятал, схоронил. Словно в глаза Аришке заглядывал, уж больно цветом камешки те напоминали ее очи.
- Васька! – ближник, словно ждал, вошел в ложницу сразу. – Неси умыться и бороду скоблить. Дай рубаху новую. Кафтан полегче.
Пока Васька грохотал в сенях, Андрей прошелся по комнате, стараясь унять нетерпение. Сам себе смешон был, ругал себя заполошной девкой и улыбался.
Наскоро поутричав, Шумской выскочил на свое подворье богатое, велел седлать Буяна. Покамест ждал, принял отчет от приказчика, кивнул, мол, все как должно и, прихватив двоих ратников, отправился лесной дорогой к соседу.
День ясный, зелень свежая, да кудрявая – благодать! Шумской все дивился – как это он раньше не замечал, что весна такая нарядная и красивая, а?
- Андрюха, чёрт пропащий! – Демьян соскочил с крыльца и шагнул друга обнять. – Где был-то, сармат голощёкий?
- И тебе не хворать, чубатый. К отцу ездил.
- Ты нынче довольный. Что так? – Демке непривычно было видеть друга-то своего смурного с сияющей мордой. – Ай, отец удоволил?
Андрей уж собрался говорить, но тут из-за хоромин появились боярыня Ксения с Машей. За ними шагала Аришка. Голова опущена, коса уныло по спине вьется, а навеси печально покачиваются. Шумской-то поначалу обрадовался рыжей, но вмиг понял – случилось что-то.
Дёмка тем временем смотрел на Наталку Мельникову, она прошлась мимо ворот боярских, а потому и не приметил в друге своем странного выражения лица.
- Здравствуй, боярыня, – Андрей поклонился хозяйке.
- И тебе здравствовать, Андрюша. Давно не приезжал, никак надоели мы тебе? – Ксения улыбнулась по-доброму. – Почитай с месяц не виделись. Все ли порядком в дому у тебя?
- Благодарствуй. Все урядно, – говорить-то говорил, а сам косился на рыжую.
Арина быстрым взглядом наградила Андрея, встрепенулась, но тут же, будто припомнив что-то, голову опустила и глядела на свои сапожки. Шумской любовался: запона на девушке нарядная – светлого льна, рубаха с вышивкой, какой и в самом Городе не сыщется, навеси поблескивают. А вот лик бледный, да печальный. Снова сердце ворохнулось, шепнуло – стряслось несчастье.