– Нужен еще один кадр, – окликнул меня дядя Фрэнк в грязном рабочем фартуке, выйдя из киоска.

– Какой?

– В полный рост. Ты замечала, что высокий человек выглядит значительнее других просто потому, что занимает больше места? Чисто физически. Как небоскреб глотает больше воздуха. Как огромное животное поедает больше пространства. Как гора закрывает больше горизонта.

– Тогда мне надо отойти подальше. Так ты не поместишься.

– Только вот что, не снимай меня симметрично. Симметрия – это ложь, в некотором роде.

– Почему?

– В жизни никогда не бывает все симметрично, понимаешь? Киоск вот только не влез, наверное. Куда я без него? Тут вся моя жизнь. А разве вся жизнь в одном кадре поместится?

У меня как раз оставался один кадр на пленке. Я сделала несколько шагов назад и сфотографировала дядю у киоска. В некоторых ракурсах он был очень похож на отца. Его кудрявые волосы спрятались за левым краем кадра, а половина киоска ушла вправо. В центре снимка не было никого, кроме солнечного света. Старый красный жигуль Фрэнка, что стоял недалеко от киоска, в кадр уже не влез.

Когда твоя фамилия начинается на последнюю букву алфавита, ты привыкаешь бегать в хвосте на физре. Но мне это даже нравится. Бежишь и ни о чем не думаешь, никто тебя не трогает. Вот и сегодня все было нормально, пока физрук не попросил нас развернуться. Теперь я бежала самая первая. Катька и Колясик, оказавшиеся в хвосте, то и дело меня подкалывали. Говорили, что я плетусь как улитка и всех задерживаю. Но я-то знаю, какой темп должен быть при беге, и его держала. Потом даже стало приятно, что бегу первая и все бегут за мной. Что задаю темп. С другой стороны, противно, когда кто-то трется у тебя за спиной и ты никого не видишь, будто сидишь за первой партой. Непонятно, чего ждать от тех, кто сзади.

А потом еще и прыжки через козла начались. Мне ни разу так и не удалось прыгнуть через него, я и не хотела. Ужасное публичное унижение, когда ты должна так раскорячиться, чтобы не задеть снаряд. Казалось, козел застрянет между ног и я с позором упаду. В итоге я просто подбегала к нему и останавливалась. Все смеялись, но физрук старался мне помочь. Зачем так унижать детей? Какое-то неприятное ощущение, что ты не можешь сделать то, чего тебе и не надо мочь. Но ты должна, причем у всех на глазах. Физрук подбодрил меня и предложил попробовать прыгнуть через козла снова.

Катька прыгнула хорошо, даже красиво. Теперь они с Колясиком стояли и смотрели на меня, улыбались и ждали провала. Рядом с ними терся Фед, он тоже улыбался. Эти их улыбки были заодно. В этот раз все будет по-другому, и я смогу прыгнуть через долбаного козла. Не дождутся эти идиоты моего падения.

Я встала в позицию, и у меня затряслись руки. Физрук подошел ко мне и сказал шепотом, что можно не прыгать, если не хочу, но я хотела. Хотела, чтобы все это увидели.

Разбежалась, оттолкнулась от мостика и прыгнула. Помню только, как моя задница застряла на этом козле и я повалилась с него при всех. Они засмеялись, и этот смех был бесконечным. Страшно открыть глаза. Физрук подбежал и помог подняться. Со мной все было в порядке. За исключением того, что эти несколько минут казались вечностью. Особенно когда после падения я встала и увидела, как Фед в голос ржет вместе с Катькой и Колясиком.

Смотрела на него и не могла понять, почему так происходит. Мне казалось, что он не такой, как остальные, но это всего лишь мои придумки. Когда Фед заметил, что я смотрю на него, он вдруг перестал смеяться и отвернулся. Еле сдержалась, чтобы не заплакать, и не смогла ответить ни на один вопрос физрука. Во рту все снова застыло, и невозможно было выговорить ни слова. Физрук отвел меня к медсестре. Она сказала, что все нормально.