Наверно мое тело среагировало быстрее, и хлесткая пощечина прошлась по лицу Патрика особо громко.

Не став дожидаться, пока Адлейк образно выпустит когти, я вылетела с террасы, назвав его идиотом.

Больше не оставшись не минуты в салоне, я бросилась в экипаж и со всей силы захлопнула дверь, моментально замерзнув на холодной лавке.

Чертов Энтони!

Отчим был настолько жадным, что зажал обогрев внутри, посчитав что это пустая трата футов.

Возница гнал в особняк Вебер, расположившийся на отшибе города, среди камышовых зарослей, пока я злобно лупила ладонями по сиденью.

– Ненавижу! Их всех! Упыри!

Злые горячие слезы потекли по щекам, и я быстро вытерла их. Хотелось ненавидеть весь мир и мстить!

В особняк я вошла достаточно спокойно, кусая нижнюю губу и слушая тишину, в которой отчетливо были слышны напольные часы, от которых шума было на половину дома.

Настенные бра приглушили. В холле стоял сумрак.

Матушку я нашла в одной из гостиных. Она деланно важно сидела в кресле, закинув ногу на ногу, держа в руке рюмочку с ежевичным ликером. Рядом с ней стоял графин с напитком и легкая закуска в виде фруктов. Тарель, по внешнему виду, была не тронута.

Корнелия любила пригубить такого вида напитки, находя в них легкое утешение и возможность предаться не только мечтам, но и хорошим воспоминаниям, коих было не столь много.

Внешне, я была копией матушки. Не знаю, как уж так получилось, но я скопировала у нее все, даже родинку на щеке, которая нравилась мужчинам и о которой пел дифирамбы предатель Патрик Адлейк.

Услышав мои тихие шаги, родительница повернулась ко мне.

В густом сумраке ночи и в приглушенном свете, ее лицо показалось мне зловещем. Глаза блестели от настойки, а волосы слегка разметались по сторонам.

– Как прошел вечер? – поинтересовалась она, указав мне взглядом на пустую рюмку. Я вздохнула и плеснула себе ликера. Вкус был нетерпимо сладкий, но Корнелия его обожала больше всех, считая клубничный сильно женским, а лимонный ядрёным.

Напиток тут же обжег горло, но внутри до приятного потеплело, и я выпила еще одну, решив, что от этого легкого пьянства будет лишь польза моему разбитому состоянию.

– Вечер прошел также, как и весь день, который не заладился с самого утра. Скверно. Я разочарована в мужском поле.

Матушка улыбнулась.

– Не будь столь категорична, Лотти. Не все такие недоумки. В каждом можно разглядеть что-то хорошее. При желании.

– А если желания нет, то лучше не стоит искать иголку в стоге сена.

– Тоже, верно, – матушка пригубила ликер, слегка чмокнув от удовольствия. – Не хотела бы давить на тебя, но нотариус ожидает нашего решения. Я скажу тебе откровенно, мне морально будет сложно остаться без всего.

Я поморщилась, прикрыв глаза.

– Это нечестно, – буркнула я.

– Жизнь не всегда честна, дорогая.

– Вот только можно без философствования!

Гнев опалил мои щеки, как и жар от ликера.

– Ладно, я выйду замуж за этого мужчину и потом разведусь. Ведь в завещании нет мизерной строки, что мы должны прожить с ним определенное количество времени и нарожать дюжину детишек?

Лицо матушки тут же расцвело. Она даже встала из кресла.

– Я знала, что ты у меня умная. Пошла в меня. Конечно, этих строк нет и ты сделаешь как тебе удобно. Я все тебе расскажу и дам собой в путь шкатулку с травами для супружеской жизни.

– Чего?

– Об этом потом, не забивай свою милую головку ненужными мыслями. Твоя матушка все организует. Может тебе так понравится твой избранник, что ты и разводиться не захочешь!

– Маловероятно!

Корнелия прищурившись, улыбнулась мне.

– Конечно, ты все решишь сама, милая.

Матушка обняла меня и отправила отдыхать в свои покои.