Поэтому врать самой себе об абсолютном личном спокойствии не было смысла. Стоило только задуматься, и становилось тошно от какой-то пошло-тоскливой обыденности того, что случилось. Гадко, противно, стыдно! И почти до невыносимости обидно попасть в незавидную когорту надоевших жен. Пополнить собой ряды истерзанных ревностью, болью и непониманием баб. Я так точно в ауте. В полнейшем офигении.
Почему каждая из нас до последнего истово верит, что мимо нее-то уж точно пронесет? Никаких же гарантий!
А мальчики меня поймут. И дом у них будет. Где мамка – там, по определению, и дом. И куда приехать будет, и с внуками в будущем помогу. Теперь все – только для них. Ничего-ничего, как-нибудь… потихонечку.
4. Глава 3
Через несколько дней погода выправилась, даже пару раз казалось, что вот-вот блеснет солнце, но не случилось. И все равно стало как-то легче – непогода дополнительно давила на психику.
В день выписки Паша лично занес мне выписной. Положил на тумбочку, прошел к окну и махнул оттуда рукой:
- Сюда подойди, хочу при дневном свете... погано, Зойка… - подвел он итог после осмотра, - желтая с прозеленью и скупо синевой разбавлено…
- Спасибо, Пашка… ты дурак? Это что было? – вытянулось у меня лицо.
- Кожные покровы… А что ты так? Красоткой никогда не была. Ты с других козырей… - хмыкнул он и сразу посерьезнел: - Я звонил этому Токареву, он ждет тебя. И буду говорить с ним еще. Тебе бы взять там путевку, сейчас речь не о профилактике – нужно закончить лечение.
- Когда меня накроет, Паша? - прошептала я, - голова пустая… Ты щадишь меня или всем так наливаешь? Когда я стану собой?
Паша присел на стул возле моей кровати и кивнул мне, чтобы села тоже.
- Я немного попугал тебя, чтобы ты не филонила. Все так и есть, но ты должна знать, что твой диагноз не приговор. Отнесись…
- Ты уже говорил. Когда накроет, Паш?
- У нас нет постоянного психолога, сходи к Давлятовне… поговори. Она умная баба, жизнью битая. И психиатр хороший – про откаты и «когда накроет» должна знать. Все только между вами, Зой. Врачебная тайна, не переживай. Сейчас дело не только в препаратах - тебе нужно поговорить с кем-то. Саньке я запретил поднимать тему…
- А-а-а… понятно, - протянула я. Санька забегала редко и мигом уносилась по делам. Глаза отводила, и вообще вела себя… неестественно. Понятно теперь – по каким делам.
- Может, я и не прав… но сходи к Розе, она ответит.
В кабинет психиатра я просочилась во время тихого часа. Она сама назначила время по моей просьбе, которую передал Паша. Пока шла, пыталась вспомнить анекдоты о психиатрах. Помню, слышала как-то действительно смешной, а вот не вспоминается и все тут. Какая жалость…
Полная темноволосая женщина лет шестидесяти, с типично еврейской внешностью (хотя я знала, что она татарка) Исупова работала здесь все то время, что мы жили на Большом севере. Я приехала – она была тут, и уеду я, а она останется. У нее была дочка - замужем где-то далеко, а жила она здесь одна. Больше я не знала ничего – был ли муж вообще? Как-то не особо интересовало. Да мы с ней даже не были толком знакомы.
Когда, получив разрешение, я вошла в кабинет и поздоровалась, она снимала с подоконника закипевший чайник. Улыбнулась мне, кивнула на две красивые чашки на столе:
- Составите компанию? Я не записывала вас на прием. Павел Антонович сказал, что у вас просто вопрос. Что будете - печенье, сахар? – достала она из тумбочки пару небольших пиал, наполненных тем, с чем положено пить чай.