- Мучное и сахар я не ем, Роза Давлятовна…
- Доктор… говорите – доктор, - аккуратно налила она золотисто-коричневую жидкость из термоса и подвинула одну из чашек мне. Улыбнулась и уточнила: - Ученая степень имеется, так что не ошибетесь. А имя-отчество у меня заковыристое. Тогда вам, Зоя, тоже иван-чай, его можно и без сахара, я так и пью. Это ферментированный, я делаю сама. А причина такой диеты? Показано или только ваше решение?
- Просто привычка. Роза… доктор, я хотела… спасибо, - приняла я чашку и вдохнула нежный цветочный запах: - О-о-о… Я хотела спросить…
И замолчала, сама не понимая – что я здесь делаю? Одно дело спросить у друга – так, между делом, а другое…
- Говорите-говорите… или пейте. Просто один вопрос. Повторите вслух то, о чем думали, когда шли сюда.
- Ха! - печально хмыкнула я, - я думала о том, что если увидят, что вхожу к вам, скажут - свихнулась с великого горя.
- Гарнизон это большая и не всегда добрая деревня. Все на виду...
- До сих пор как-то не задумывалась. Я хотела не об этом…
- А я об этом. Эта больная зависимость от чужого мнения в таких вот закрытых сообществах… она развивается постепенно – из чувства ответственности. У женщин преданных и добросовестных. Мы заботимся о том, чтобы быть достойным тылом для мужа, чтобы не навредить его имиджу и, соответственно - карьере. Не бросить тень, не подвести нечаянно. Не представляем, как это – выйти из дома без макияжа, неопрятно одетой, следим за своими словами и поступками. Постоянно настороже, с оглядкой… - она помолчала немного и улыбнулась уголком рта.
- Если нужно обсудить ситуацию в вашей семье, я вам не помощник, Зоя. У меня однозначное отношение к изменам – презираю слабых на то самое место мужчин. Вам нужно к семейному психологу, я могу дать координаты. Это в Мурманске.
- Нет… спасибо. Я, пожалуй, пойду.
- Как знаете… Чай только допейте, - замолчала она надолго. Мы молча пили чай. Вкусный. Очень.
- Наверное, все-таки я должна сказать. Давайте, я скажу? - встала она вдруг и, нервно потирая руки, отошла к окну.
- Да? Говорите, я слушаю, Роза Давлятовна.
- Я ударила вашего мужа. Не пугайтесь только – приводила в чувство. Самый простой способ – пощечина. Особенно мужчине в чинах, при власти… самое то. Можно было иначе, но у меня времени не было. Ну, и чувствовала безнаказанность само собой - в силу возраста и статуса и не особо выбирала метод. Не скажу, чтобы это получилось профессионально… скорее наоборот. Молчите?
- Думаю, - поставила я чашку, потому что дрогнула рука. Разолью еще… Вздохнула и спросила: - Что должно было случиться такого, чтобы сразу оплеуху? Не верю, что вы таким способом выражали свое презрение.
- Я вообще тогда еще ничего не знала, - присела она на стул опять, - а случилось мужская истерика, тихая - прямая угроза сердечной мышце. Их служба это большая ответственность, жизнь в состоянии постоянного стресса... вы знаете сами. Сосуды изнашиваются, появляются риски. Вы знаете анекдот о двух подопытных мышах? Кормили и ублажали их одинаково, но той, что издохла потом от инфаркта молодой, постоянно показывали кота. Да… потом по его просьбе я ходила узнать – как вы?
- Как я?
- Да. Вас как раз отмывали от рвотных масс.
- Твою ма-а-ать… - задохнулась я, - Роза… Давлятовна… мне вы зачем говорите? Чтобы я знала, что свалилась там, облевалась… а они смотрели на это? Вся такая… воздушная Сысоева и я – на полу в блевотине?!
- Представляете? – печально кивнула она, - он поднял вас, чтобы уложить на кушетку и тоже испачкался. И кричал - говорят, обещал золотые горы, если спасут. Выполнил, кстати. Мне тоже принес потом торт и цветы. Он почему-то решил, что вы умираете или уже умерли - его же выгнали… У него сейчас белые виски, Зоя. Я не помню – раньше они были совсем белыми или просто – с проседью?