Ион Мэрион пожал плечами, надул пухлые губы и пробормотал что-то о том, что не стоит спорить с женщинами. В то время как Фейн отступил от сердитого маленького существа, словно тощая, скорбная гончая, отступающая перед тявкающей болонкой, бормоча, что он не имел в виду ничего личного, что он хотел бы, если бы в нем не было необходимости здесь, пойти и навести справки там.

Он с нетерпением ждал услышать новости о мисс Баринг.

«Ах, да, я забыла, она твоя подруга», – не успокоилась Дуси. «Ну, тебе не нужно ничего выяснять, потому что я могу рассказать тебе новости. Она все еще в полицейском участке; и там она и останется, если вы меня спросите, мистер Фейн. Залог? Не думаю. Сержант все видел своими глазами: кочергу в ее руке, кровь по всему телу. И ведь она ничего не отрицала. Хотя и сама не знает, что произошло».

Лицо Хэнделла Фейна приобрело очень странный цвет. Его темная кожа стала пятнистой, его губы дрожали.

Миссис Маркхэм оставила позу негодования жены, схватила его за руку и подвела к креслу.

«Что с вами?» – спросила она.

«Мысль о крови всегда вызывает у меня тошноту», – ответил Фейн.

«Присядьте», – приказала Дуси. И когда он уже сидел в кресле, закрыв глаза и пытаясь взять себя в руки, она встала рядом с ним, похлопав его по плечу по-матерински, и сказала, поймав взгляд Иона Мэриона:

«Это война, вот что это такое».

Кривая ухмылка Мэриона была уродлива.

«Это не наша проблема», – сказал Ион Мэрион. «Кровь смывается, но грязь прилипает. Я ухожу, мисс Диринг. Можете так и сказать своему мужу. У него есть мой адрес. Он может написать мне, если я понадоблюсь. Но я не собираюсь вмешиваться».

Внезапный шум голосов прервал его, потому что прибыл Новелло. Маркхэм не пытался произвести впечатление, не пытался принять серьезный вид, соответствующий его обязанностям. Он был просто усталым маленьким человеком, слишком занятым реальностью, чтобы тратить энергию на позерство. Он вошел и сел за стол начальника; и труппа окружила его, громко расспрашивая.

«Что нового, Нелло?»

«Они арестовали Баринг?»

«Где Дрюс? Он собирается продолжать?»

«Послушай, Маркхэм, я ухожу. Есть поезд в час тридцать, а я остался только из любезности».

Маркхэм не пытался отвечать индивидуально.

Он позволил всей труппе выговориться, а затем постучал по столу карандашом, который держал в руках, как дирижер постукивает палочкой, призывая оркестр к порядку. Труппа, признавая власть в маленьком человеке в мятой одежде и с красноватыми глазами, замолчала через минуту или две и застыла в ожидании.

«Я только что от Дрюса», – начал Маркхэм. «Он пока не очень-то готов, но нам нужно все уладить. Конечно, сегодня спектакля не будет; это было бы нехорошо. В любом случае, без двух ведущих актеров мы не можем продолжать. Поэтому я предложил, и Дрюс согласился со мной, что нам лучше закончить сезон сейчас».

Его прервали голоса:

«А как насчет зарплат?»

«А как насчет средств на проезд в Лондон?»

«Я должен был не соглашаться на это предприятие».

Маркхэм заставил всех замолчать, постучав карандашом.

«О зарплате можете не беспокоиться: всё будет в порядке. У Дрюса достаточно денег, чтобы расплатиться с нами и оплатить проезд до Лондона. Что касается переезда в другое место и завершения тура, то это невозможно. Во-первых, как я уже говорил, неразумно брать пару незнакомых нам актеров в труппу всего на две недели, даже если мы сможем найти их к завтрашнему дню. А во-вторых, у нас нет назначений в других театрах. Кроме того, Дрюс сам не хочет продолжать сезон. Он пережил сильный шок, и я могу признаться, что мне тоже не хочется играть спектакль, когда Магда мертва, а мисс Баринг в беде».