За всю его речь, я сделала несколько шагов к выходу, он не заметил, продолжив:

– Смотри на меня! Смотри, я сказал, – он вытянул свои ручищи вперед. – Видишь, как дрожат? А когда то были руками снайпера! И глаз орла. А теперь, – в его голосе проскочила истеричная жалостливая интонация. – Я стареющий вояка. Если не выпью, не смогу встать с кровати. Буду лежать как старая развратница, ноющая мочалом без продирающего намывка! Привыкла она, сжилась с ним. Понимаешь!? Кажется ей, похоже вот-вот… так и я. Вон мне мерещиться уже черте что! Старые друзья, люди которые давно подохли. Я не могу здесь гнить, мне нужно на волю. Я ветер! Я свободный человек. Это все что имеет для меня значение!

Он ныл и ныл, все настойчивее и одержимее, так что я подумала, не сойдет ли он так с ума? Выглядел он откровенно не в себе. Отец говорил и говорил, не замолкая ни на секунду. Пытался удержать меня и не дать ступить за порог комнаты, будто от этого завесила его жизнь. Что отчасти, правда. В какой-то момент он неведомым чувством понял, что я потеряла твердость в намерениях выполнить наказ мамы. Она просила и умоляла меня не давать ему алкоголь.

Легко сказать!

Отец поддался сизым телом вперед.

– А давай я тебе заплачу!? Хочешь денег, Буяна? У меня много денег! Больше чем ты можешь себе представить.

Слышать такое стало очень обидно. Мы едва сводим концы с концами, а он предлагает мне продать стакан водки.

– Много это сколько? Миллион? – я стояла у двери, и думала о том, что если он бросится на меня, я выскочу на улицу и чтобы не замерзнуть пойду ждать маму к соседям. Мне стало невыносимо думать, что мы так живем, когда у отца много денег.

– Много больше! – он откинулся на подушки, и смерил меня взглядом параноика. – Миллиарды, и не только бумагой, но и золотом.

Я не поверила ему. В одном чемодане и рюкзаке столько не может уместиться. А если у него нет с собой, то и мне не надобно. Я смущенно выдохнула, полагая, что от одного стакана водки ему не станет плохо. И мама меня не убьет за это.

– Двадцать пять тысяч. Чтобы покрыть наши долги, – произнесла я ровно, глядя на него. – Заплати маме и, я принесу стакан водки.

– По рукам.

– Дай слово!

– Слово генерала Жела, – сказал отец, и довольный засопел.

Принесла я ему граненный стакан наполненный до краев. Он схватил его, несколько раз глотнул, а затем начал растягивать удовольствие, пил по глотку смакуя и продлевая. Он щурился и всхрапывал от наслаждения.

–Да-а-а то, что надо! Спасла батьку, – фырчал он, за тем выпив последнюю каплю, закрыл глаза и пару секунд сидел и не шевелился, снова открыл, взглянул на меня значительно бодрее. – Не думал, что так придется. Мне полегчало.

Я смотрела на него и думала, что обычно люди переживают за стакан воды в старости. У нас явный разрыв шаблона. Я собралась уходить, радуясь, что до ужина не увижусь с ним.

– Скажи, а долго мне жопу мять? – спросил он, на глазах становясь обычным собой, грубым и раздраженным.

– Мама сказала пару дней.

– А щас, пару дней! – взбеленился он. – Еще твою мамку забыл послушать. Пока я тут буду валяться, мне успеют приглашение выписать и участок застолбят.

– Приглашение куда?

– На стрелку и участок на кладбище, – ответил он. – Та тварь что приходила, бывшая моя! Свирестелка, знаешь какая? Только и думает, как деньги проматывать. Все бабы транжирят. Туда-сюда, на всякую фигню, а я вот не такой. Потому и имею много. Столько сколько обычным людям и не снится. Миллионеры разве так поступают? Да они хранят их, и не тратят лишнего. Ничего они не получат.

Он скрутил пальцами кукиш и показал его мне, отбрасывая с себя одеяло.