Джейн залилась смехом, сгибаясь пополам.

– Нет, слава богу, это не «Бэтмен и Аутайдеры», – еле произнесла она.

– Слава богу, – пробормотал он. – А то мне бы пришлось еще и выполнять, – он украдкой посмотрел в сторону, стараясь не пересекаться взглядом с друзьями, охваченными новым приступом безудержного смеха.

Томии, чьи глаза на мгновение встретились с глазами Эбби, понимающе кивнул, словно они разделяли тайну, неизвестную остальным. Они обменялись неловкими улыбками, которые никак не получалось сдержать, когда их взгляды случайно пересекались, а сердце начинало биться чаще.

– И не забудьте принести что-нибудь пожевать, – заявил Томми, словно пытаясь вернуть разговору обычную легкость. – В прошлый раз только Эбби притащила печенье, а вы все налетели, как саранча.

Эбби, свернув листовку и спрятав ее в карман, последней спустилась с дерева. Ее взгляд задержался на горизонте, где солнце окончательно скрылось, уступив место первым бледным звездам, походившим на застарелые следы плохо вычищенной жвачки.

Пять силуэтов медленно удалялись от дуба, их смех постепенно затихал в вечернем воздухе. Они не знали, что это лето станет последним в их жизни, когда они будут вместе, когда смех будет звучать так легко, а мечты – казаться такими достижимыми.

Через год от этой безмятежности не останется и следа. Через год одного из них не станет.

Но пока, в этот летний вечер, они были просто детьми. Бессмертными, бесстрашными, бесконечно далекими от той тьмы, которая уже начала окутывать их город.

Солнце в тот день казалось незаконным. Оно заливало узкие улочки Порт-Таунсенда беспощадным августовским светом, будто забыв, что городу уже год как было запрещено радоваться. Асфальт плавился под колесами велосипеда, а из-под них вырывались мелкие брызги – следы ночного тумана, еще не успевшего испариться полностью. Люк крутил педали своего потрепанного Швинна, чувствуя, как пропитанная потом рубашка прилипает к спине. Сумка через плечо тянула вниз тяжестью сотен одинаковых газетных полос. На каждой первой странице – лицо Джейн, улыбающееся той улыбкой, которая показывала ямочки на ее щеках. Фотография была сделана в мае, для школьного ежегодника. «Пропала без вести» – кричал жирный заголовок, словно в городе остался хоть кто-то, кто об этом не знал.

Сегодняшний день был особенным. Прошло ровно семь дней с того момента, как Джейн не вернулась с прогулки у маяка. Неделя – это срок, когда оцепенение начинает сменяться паникой. Шериф организовал поисковые отряды. Журналисты из больших городов заполонили местные мотели. Телефоны не умолкали. Поиски продолжались круглосуточно, словно каждая минута могла стать решающей. Быть может, так и было. Дом Бартонов показался за поворотом. Маленький, с синими ставнями и крыльцом, на котором теперь постоянно толпились люди – родственники, соседи, журналисты. Люк автоматически сбросил скорость. На крыльце стояли родители Джейн. Мистер Бартон, обычно подтянутый и энергичный, выглядел как человек, не спавший неделю – его глаза были красными и опухшими. Миссис Бартон была в синем платье, которое надела для вчерашней пресс-конференции. Они держались за руки, как двое путников, неожиданно оказавшихся на краю пропасти.

Люк замедлил ход. Люк сжал газету до побелевших костяшек. На первой странице улыбалась их дочь, и он не мог, просто не мог швырнуть им в лицо эту бумагу с липовым «расследование продолжается» в последнем абзаце. Ком в горле мешал сглотнуть. Миссис Бартон заметила его и слабо махнула рукой. Он проехал мимо, не глядя в их сторону, но краем глаза уловил кивок мистера Бартона – молчаливую благодарность за этот маленький акт милосердия.