. Этот процесс связан с целым рядом умственных революций, открывших культуру как предмет размышления. Восприятие традиции в первой ее форме не требует от человека каких-то особых усилий и размышлений. Как правило, люди и целые поколения задумываются об этих традиционных ценностях лишь тогда, когда возникает опасность их утраты, что повергает их в состояние растерянности и часто интуитивно ощущаемой тревоги. Восприятие второй формы социальной памяти связано с рефлексией – превращением уже существующей культурной традиции в «предмет размышления»[44].

Каковы истоки культурной традиции? Родовая традиция в древнем мире непрерывно обогащалась и неоднократно меняла свой облик, сохраняя при этом главную функцию – организующего и упорядочивающего начала жизни родового коллектива. Важную роль в ней играл опыт древних технологий и миф. Мифология – древнейшая форма человеческого самосознания. В завершающий период родового общества получает распространение космогонический миф. В период классической древности, опираясь на интуиции космогонических мифов, первые философы создают идеальные модели мироздания, которые в период классической древности становятся основой для разработки «культурных образцов» и системы воспитания «совершенного человека» и «образцового гражданина».

Приоритетная роль в жизни родового общества принадлежала орудийной деятельности, в которой практика создания и использования орудий и формирование интеллекта были взаимообусловлены. Эти процессы обстоятельно рассмотрены П.А. Флоренским в ряде его работ, вошедших в незаконченное произведение «У водоразделов мысли»[45]. В статье «Органопроекция» он пишет: «Линия техники и линия жизни идут параллельно друг другу… Если изучение организмов есть ключ к техническому изобретению, то и обратно, технические изобретения можно рассматривать как реактив к нашему самопознанию»[46]. Исходя из этимологии слова «орудие», имеющего греческое происхождение и означающее «орган», «член», Флоренский рассматривает орудия как продолжение тела человека вовне, а их изготовление и использование как процесс, в ходе которого происходит как бы «врастание» в тело природы тела человека. Связанное с использованием орудий «действие, – пишет Флоренский, – может или непосредственно реализовываться, раскидываясь в свою естественную, так сказать, величину и рассеиваясь в окружающем мире; или же оно задерживается, накапливается, повышая свой потенциал, отражается, собирается, образуя мнимое изображение, и это изображение реализуется тогда уже в иной среде (например, в мифе – прим. Г.П.), лишь мысленно отбрасывается в область природы и кажется частью природы, но на деле, будучи как тело, оказывается продолжением тела, как бы проросшим в природу телом человеческим»[47].

Совокупность «мнимых изображений» реализуется в мифе, в образах которого соотнесены жизнь природы, родового коллектива и человека. Миф, с помощью которого происходит самоопределение человека, выполняет функции языка универсальных символов. «Язык символов – это такой язык, с помощью которого внутренние переживания, чувства и мысли приобретают форму явственно ощутимых событий внешнего мира… Это единственный универсальный язык, изобретенный человечеством, единый для всех культур во всей истории. Это язык со своей собственной грамматикой и синтаксисом, который нужно понимать, если хочешь понять смысл мифов, сказок и снов… Для людей прошлого, живших в развитых цивилизациях как Востока, так и Запада… мифы были важнейшим выражением души, и неспособность понимать их приравнивалась к неграмотности. В настоящее время язык мифа забыт, но умение понимать этот язык позволяет соприкоснуться с одним из важнейших источников мудрости – мифом, соприкоснуться с глубинными уровнями нашей собственной личности. Фактически это помогает нам проникнуть в специфический человеческий пласт духовной жизни, общий для всего человечества как по содержанию, так и по форме»