Я невольно сжала пальцы вокруг чашки, словно боялась, что если разожму руки – упаду в эту бездну.

– Маш… – тихо сказала Наталья, но я не ответила.

Просто смотрела на неё, а в голове билась одна мысль: теперь я знаю. И я больше не могу делать вид, что ничего не случилось.

– Боже, дай мне сил…

Я сидела за кухонным столом в полумраке, сжимая в руках смятый листок бумаги. Его края уже начали рваться от слишком сильного давления пальцев, но я не отпускала. Этот клочок был сейчас для меня тяжелее гранита. На нём было написано всё, что рушило мою жизнь. Адрес. Фамилия. Женщина, которая родила дочь от моего мужа.

Лампочка над столом мерцала, отбрасывая на стены неуверенные тени. Я смотрела на них, но перед глазами были не они, а его лицо. Павел. Мой муж. Мужчина, которого я знала… или думала, что знала. В голове крутился тот самый разговор о его поездке в Ялту.

– Маш, может, ну его, этот санаторий? Ну что, я, пенсионер что ли какой?

Я тогда улыбнулась, поправляя аккуратно сложенные рубашки в чемодане. Он ходил по спальне, хмурясь, будто я отправляла его в ссылку.

– Причём тут пенсионер? – ответила, не отрываясь от сборов. – Съездишь, отдохнёшь, подлечишься. Ты столько лет уплачивал взносы в профком, и тут до тебя дошла очередь, почему бы не воспользоваться?

Он усмехнулся, присел на край кровати и потянулся к моей руке. Я остановилась, почувствовав, как его пальцы накрыли мои.

– А ты что? Ведь обидно будет? – спросил он, заглядывая мне в глаза.

Я покачала головой, сдерживая улыбку.

– Слушай, я же не маленькая, чтобы обижаться из-за этого. Ты меня как-нибудь с Наташкой на море отпустишь.

– Ага, вас только отпускать, – фыркнул он, притягивая меня к себе. – Отобьют ещё, красоту такую.

Я засмеялась, а он поцеловал меня в лоб. Тепло его губ, его запах – всё это было тогда таким привычным. Таким… моим.

Воспоминание оборвалось, словно разбитое стекло. Я моргнула, вернувшись в реальность. В доме было тихо. Не та уютная, родная тишина, что раньше, а мёртвая, давящая пустота. Павел никогда больше не войдёт в эту дверь, не хмыкнет раздражённо, когда я забуду выключить свет в коридоре. Не спросит, что на ужин, не обнимет, не поцелует.

Слёзы катились по щекам, оставляя за собой жгучие дорожки. Хотела вытереть их, но руки были заняты этим проклятым клочком бумаги. Он словно прилип к пальцам, как часть моей судьбы, от которой не избавиться. Хотелось порвать его, скомкать, сжечь – но я не могла. Только стиснула зубы, сжав листок ещё сильнее.

Мое сознание металось. Я пыталась убедить себя, что не должна вмешиваться, что прошлое останется прошлым, если я просто закрою глаза и сожгу этот адрес. Но в глубине души я знала – не смогу.

Где-то там, в Ялте, жила девочка. Его дочь.

А я? Кто я теперь? Просто его вдова. Женщина, у которой не осталось ничего, кроме пустого дома и засохшего букета соболезнований в гостиной.

Время тянулось вязко и медленно. Часы на стене отбивали секунды, но я не слышала их. Только внутри меня всё кричало. Я не знала, что делать. Искать её? Узнать правду до конца? Или закрыть глаза и попытаться забыть, как неудачный сон?

Но знала одно – забыть уже не в силах.

Как же мне было горько от мысли, что он тогда, возможно, ехал не только в санаторий.

Перед глазами всплыл образ девочки. Маленькая, с пушистыми светлыми волосами, большими глазами, в которых светится что-то знакомое. Что-то, что я видела в Павле. И если бы она действительно унаследовала его взгляд… Я невольно вздрогнула. Каково мне будет, если встречу её? Смогу ли смотреть в её глаза и видеть в них своего мужа?