Мы добрались до санатория быстро. Белое здание с колоннами возвышалось среди пышных пальм и кипарисов. Я глубоко вдохнула, пытаясь успокоить бешено колотившееся сердце.

– Нам нужно заселиться в свободный номер, – уверенно сказала Наталья, обращаясь к женщине за стойкой регистрации.

Администратор – полная дама лет пятидесяти в белой блузе – оторвалась от монитора и окинула нас внимательным взглядом. Затем покачала головой:

– Простите, но сейчас бархатный сезон. У нас всё забронировано ещё зимой. Ближайшие семь недель свободных мест не будет.

Я почувствовала, как холодеют пальцы. Семь недель? Значит, у нас нет возможности здесь остановиться? Сердце глухо стукнуло в груди. Что теперь?

Ошеломление от новости о том, что мест в санатории нет, постепенно сменилось на глухую, разрастающуюся пустоту. В голове билось одно: "Как же так?" Я допустила ошибку, настоящую, ощутимую. Так легко было купить билеты на поезд, так легко, что я поверила, будто всё и дальше будет просто. А теперь… Теперь я стояла, растерянная, без плана и без понимания, что делать дальше.

Наталья, как всегда, пыталась взять всё в свои руки. Она наклонилась к стойке, зацепила взглядом администратора и заговорила:

– А может, всё-таки можно что-то сделать? Может, кто-то отменил бронь?

Женщина за стойкой чуть прищурилась, задумалась на мгновение, но потом покачала головой:

– Простите, но сейчас это маловероятно. У нас всё занято.

Я стояла чуть позади подруги, глядя на её решимость, и вдруг ощутила острую усталость. Словно вся эта поездка уже забирала у меня больше сил, чем могла выдержать. Я осторожно дотронулась до её локтя.

– Наташа, хватит. Мы всё равно ничего тут не добьёмся. Пойдём…

Она повернулась ко мне, хотела возразить, но, видимо, увидела в моих глазах что-то, что заставило её сдаться. Она кивнула, и мы развернулись, чтобы уйти.

Но тут зазвонил мой телефон.

Звук был неожиданным и режущим в этой тихой обстановке. Я медленно достала смартфон из сумки, глядя на экран. Свекровь. Сердце упало куда-то в пятки. Я знала, что рано или поздно этот звонок случится, но надеялась, что позже, гораздо позже.

– Ты ответишь? – спросила Ната, прищурившись.

Я не успела ей ничего сказать. Мой палец уже нажал кнопку приёма вызова.

– Да… – голос дрогнул, и я тут же пожалела, что приняла вызов.

– Мария! – Голос Надежды Ивановны был громким, агрессивным, будто она целенаправленно старалась говорить так, чтобы больнее задеть. – Почему уже который день я не вижу тебя на могиле моего сына? ТЫ! Жена! Ты хоть понимаешь, что это недопустимо?!

Я замерла, пытаясь что-то сказать, но слова застряли в горле. Я заикнулась:

– Я… я…

– Что ты "я"?! – перебила она, голос звенел от возмущения. – Что за срочные такие дела у новоиспечённой вдовы?! Где ты? С кем ты?

Каждый вопрос бил по мне, как хлыст. Я судорожно перевела дыхание, понимая, что не смогу противостоять её натиску. Никогда не могла. Никогда.

– Я… я в Ялте… с Наташей… – выдавила, не узнавая собственного голоса. Он звучал так жалко, так виновато.

– Ялта?! – закричала она, едва не сорвавшись на визг. – Да ты хоть понимаешь, как это выглядит?! Муж в могиле, а она по курортам разъезжает! Это как называется?! Ты, неблагодарная, бездушная…

Я хотела возразить, но не могла. Не знала, как. В груди теснота, слёзы подступили к глазам. Я сжала телефон так крепко, что пальцы побелели.

И тут передо мной возникла подруга. Она буквально выхватила у меня мобильник. Её лицо было жёстким, глаза метали молнии.

– Послушайте, – сказала она в трубку, низким голосом. – У вас нет никакого права так разговаривать с Марией. Она переживает и без ваших нападок. Если хотите сказать что-то важное – звоните позже.