Шатаясь, Алекс поднялся в тесную квартиру, где царил полумрак и затхлый запах. Брошенная посуда, повсюду исписанные бумаги – те самые мечты о глобальной платформе. Он опустился на диван, отвинтил крышку бутылки и сделал долгий глоток. Алкоголь обжёг горло, но это было ничто по сравнению с жжением внутри от осознания провала.

В дверь громко постучали. Алекс с трудом поднялся. На пороге стояла Кейт. В её глазах смешались жалость и гнев:

– Почему ты сбежал? Я звонила, писала… – начала она, но, увидев его состояние, замолкла. – Ты пьёшь?

Алекс поморщился:

– Что тебе надо? Я уволен, Грей меня кинул, всё прахом. Хочешь посочувствовать?

Кейт сжала руки:

– Алекс, не знаю, кто виноват, но ты ведь сам пошёл наперекор всем. Не слушал никого… Я уже не узнаю тебя.

Слёзы стояли у неё в глазах, но она старалась быть жёсткой. Алекс уставился на неё, а внутри всколыхнулось болезненное чувство: «Она не верила в меня до конца…»

– Мне сейчас не до твоих упрёков, – пробормотал он.

Кейт отвела взгляд:

– Понимаю. Знаешь… наверное, нам стоит взять паузу. Ты не в себе, а я не могу смотреть, как ты всё разрушаешь. – Она коротко всхлипнула и, не услышав возражений, повернулась и вышла, хлопнув дверью.

Алекс остался в гулкой тишине. За окном лишь рокот машин и слабый фонарь, пробивающийся через щель занавесок. Он сделал ещё глоток виски и рухнул на диван, уставившись в потолок. Где-то в сознании всплывали обрывки дедовых слов, истории об отце, который не справился с «системой». Алекс видел своё отражение в тёмном экране телевизора и будто спрашивал:

– Неужели я повторяю судьбу отца? Всё действительно треснуло?

Он зашептал про «две макушки», про проклятую силу, не дающую изменить мир, но слова тонули в пьяном тумане. Единственным реальным оставалось чувство безысходной боли. За несколько дней обвалилось всё: работа, отношения, мечты о глобальном старте. Теперь Алекс сидел в полутьме с пустым бокалом и думал:

– Жизнь рухнула. Что дальше?

Сквозь пелену разочарования пробивалась мысль: «С дна есть лишь один путь – вверх». Но хватит ли сил подняться, если уже всё потеряно?

Узкие лучи вечернего солнца пробивались сквозь тяжёлые портьеры в кабинете, где Фрэнк, влиятельный политик и бизнесмен, сидел за дубовым столом. В этот кабинет обычно приходили люди, стремившиеся угодить ему ради субсидий, должностей и связей. Но сейчас перед ним стоял собственный сын – Ник, скрестивший руки на груди в упрямом жесте. Фрэнк смотрел на него холодно и немного презрительно, а в воздухе витало напряжение, словно щёлкали незримые электрические разряды.

Фрэнк добился всего самостоятельно: в юности он прошёл огонь и воду, влез в политику, совершил деловые прорывы и сколотил состояние, чтобы ни в чём не нуждаться. Теперь, когда Ник достиг возраста, в котором молодёжь поступает в университеты, Фрэнк хотел «проложить» сыну путь.

– Я могу устроить тебя в один из лучших Университетов мира, – говорил он. – Ты даже не представляешь, сколько у меня капитала и связей. Тебе откроются любые двери!

Однако Ник смотрел на отца снизу вверх и не выказывал ни капли благодарности.

– Я не прошу твоей помощи, – бросил он сухо. – Не хочу быть обязанным ни тебе, ни твоим дружкам. Сам решу, куда поступать и как оплачивать учёбу.

Фрэнк сжал зубы:

– Ты говоришь, как наивный мальчишка. Мир уже принадлежит тем, кто не стесняется брать лучшее. Зачем тебе играть в гордость?

Ник поёжился, но в глазах вспыхнул гнев:

– А я не хочу пользоваться тем, что ты «выбил». У тебя своя дорога, у меня своя. Я сам распоряжусь собственной жизнью.