Максу в далекой юности приходилось проходить через муштру наравне с простыми солдатами. Они строили укрепления для военного лагеря, командир не терпел праздности и заставлял работать в поте лица всех, от низших чинов до командиров подразделений. И сейчас Макс, с ностальгией вспоминая о тех временах, бегал с ведрами по низкой узкой лесенке, хоть проем, в который она уходила, каждый раз угрожал его голове. Вниз – вылить грязную воду и набрать чистую, затем вверх, и все с предельной осторожностью, чтобы не расплескать.

Наверное, если бы он рассказал это Аврелии, то она склонила бы прелестную русоволосую головку ему на плечо, тихо рассмеялась – как колокольчики звенят – и предложила бы ему рассматривать все это как очередную тренировку. Он точно наяву слышал ее нежный, бесконечно любимый голос: «Своих солдат ты хуже гоняешь, Максим, без пощады». Аврелия, урожденная принцесса, никогда не выказывала желания смотреть, как он муштрует личную гвардию Императора, ее отца, находя это варварским зрелищем. Зато Домна и Люций частенько сбегали от матери и во все глаза наблюдали за тренировками, а потом взахлеб наперебой пересказывали ей, что именно папа делал. Аврелия с улыбкой журила их.

Мысли о жене и детях придавали Максимиллиану сил, пока он не вспоминал, что их больше нет. И, чтобы глухая тоска не затопила его, с удвоенным усердием драил пол, стены, потолок.

От непривычной работы – да и время, проведенное в цепях в застенках проклятого Совета, сказалось на нем самым плачевным образом – гудели ноги и руки, ломило спину, но Макс не обращал на это внимания. Еще чуток, еще немного усилий – и он верил, что придет в ту форму, в которой был до плена. Таскать полные тяжелые ведра с водой оказывалось действительно полезно.

Спустя неделю он все же привел каморку в более-менее приличный вид, даже затащил наверх тощий, набитый комковатой овечьей шерстью матрас, который выудила из кладовки Ора. Она пообещала как-нибудь найти и доски, чтобы он смог смастерить основание кровати. На щелястый пол покрасневшая от стыда за столь убитое состояние дома девушка положила цветастый ковер, а на прореху в потолке навесила амулет, сказав, что дождь не станет проблемой.

Она действительно старалась, он не мог этого отрицать.

В целом иса Ия предоставила ему полную свободу действий. Она почти не выходила из дома, занятая своими исследованиями – по мнению Максимиллиана, невообразимо глупыми. Он невольно слушал девушку, когда та, забываясь, приказывала ему это, даже ради интереса просмотрел пару листков и еле удержался, чтобы не исправить несколько ошибок, заметных даже ему, плохо знающему язык и даже близко не знакомому с чародейской наукой. Исследования исы Оры пестрели грубыми просчетами. «Сколько взял, столько будь любезен отдать», – говорил когда-то Максу наставник Марций, обучавший его в юности разным премудростям. Что подходило для армии – вполне могло соответствовать и принципам магии.

Не замечающая ничего, даже того, что раб подчиняется ее глупым приказам, Ора рассматривала исписанные листы и каждый раз поджимала губы. Она ворчала под нос, что у нее истекает время, что надо приступать к практике, но по чьей-то вине – при этом иса Ия косилась на Макса – она топчется на одном месте. Потом откладывала бумаги и либо колдовала над безделушками, превращая их в амулеты и складывая готовые в корзинку, стоявшую у порога, либо варила зелья. Все это она разносила раз в пару дней по соседям, чтобы на полученные монеты купить новые ингредиенты и продукты.

Заказов у нее было много, а творимая ею волшба, к удивлению бывшего принцепса, не вызывала у него никаких эмоций, будто так и должно было быть. Ора не выглядела воплощением зла, но она, несомненно, была самой настоящей волшебницей. Один этот факт делал ее опасной.