– А кто это у нас такой новенький? Красавица! Пошли в бассейн спортом заниматься! Надо веселиться, надо отдыхать! Смотри, какая у тебя красивая прическа!

На край лежака лихо завалился накаченный, полный жизни молодой турок с яркими глазами и белоснежным оскалом. Был он загорел, плечист и источал аромат неизрасходованной жизни, полной желаний и устремлений. Было парню около тридцати лет. Ольга иронично взглянула на громкого субъекта и, осознав, что так просто она от него не отделается, ответила в фамильярной тональности одноразового знакомства:

– Благодарю! Да и ты далеко не ушел, волосы у тебя – высший класс.

– Врешшшь!

– Это еще почему? Смысл мне заливать?

Дерзкий турок резко рванул с головы затертую кепку, повернутую козырьком назад, и суетно пригладил на голове редеющие вихры.

– Видишь, плешь у меня уже. Какая прическа? Врешь, говорю!

Оля опешила, растерялась и не знала, что ответить. Обычно персонал отеля никогда не позволял себе подобной бесцеремонности. Незадачливая туристка чувствовала себя неловко из-за того, что невольно покривила душой, отмахнувшись от искреннего комплимента в свой адрес. Наглый субъект у ее ног вдруг резко подхватил сумку Оли, скользнув хватким взглядом по ее поверхности, и воскликнул:

– И сумка у тебя красивая. Хотя и дермантин.

Затем он осклабился, скривился и с хищной улыбкой собственника уставился на собеседницу, словно выжидая благоприятный момент для прыжка. Парень немного напоминал дикое животное. Напряженное, гордое, смелое, в глубине души ненавидящее свою дичь. Оля пришла в себя от вопиющей наглости.

– Да, дермантин, я и не скрываю. Не вижу смысла кожу на пляж таскать. К тому же ни одна тварь живая не пострадала. А ты что же, аниматором здесь работаешь?

Судорога прошла по телу незнакомца как электрический разряд. Он полоснул черными лезвиями глаз по любопытной туристке и взревел в показном исступлении:

– Откуда знаешь?

– Много ума не надо. Ты единственный, кто с задором бегает среди лежаков и выслеживает зазевавшихся. Надоели тебе, поди, туристы, хуже горькой редьки?

– Не понял, повтори.

– Все ты понял. Устал ты, говорю. Конец сезона, а вынужден среди сгоревших тел скакать бодрым козликом. Верно? По семье, наверное, скучаешь? Ты хоть посиди просто, отдохни, не гни из себя натужный задор. Как зовут тебя?

– Виктором зовут.

– Какой ты Виктор? Ты такой же Виктор, как корова – балерина. Скажи настоящее имя, не кривляйся.

Парень вдруг весь как-то странно сжался, заерзал глазами. По толстой шкуре проходимца на миг пошла рябь сомнительного доверия. Он взял Ольгу за руку и, глядя прямо в глаза, тихо, вкрадчиво произнес:

– На самом деле я – Хуссейн. Но это только для тебя, никому ни слова. Договорились?

– Договорились. Ступай кушать – время обеда. Туристы-туристами, но и себя не забывай.

– Позже, пока работа.

После он пропал среди туристов, расплескивая показную щедрость призыва. Это была лицемерная буря эмоций, рассчитанная на невнимательных зрителей, находящихся подшофе. Ольга внимательно и долго наблюдала за аниматором. Как только лицо ее нового знакомого отворачивалось от очередного постояльца отеля, улыбка тут же стиралась, словно завеса уныния падала на лицо шута. Это было настолько гнетущее, вымученное страдание, что Оля почувствовала некую жалость к колоритному персонажу. И это вызвало ее интерес. А интерес, как известно, является первым проявлением любви.

С тех пор Хуссейн стал преследовать Олю на территории отеля. Он возникал спонтанно, как нечистая сила. Выглядывал из тьмы, подкрадывался бесшумно и таинственно. Он менял настроения, расцветки, тембр голоса. Один день он скорбно изливался о проблемах в семье и был взъерошенным и острым, как остро отточенный топор. На другой Хуссейн вдруг становился мягким облачком, нежно льющим свет комплиментов. Он всегда был спонтанным и разным. Оля никогда не знала, что ожидает ее в последующую минуту. Это был мистический дух, мятежный и непокорный, который планомерно подчинял себе волю Бекасовой. Сердце туристки согрелось и ожило. Женщина не заметила, как отдала сердцееду огромные деньги на туристические экскурсии. Такие же туры стоили за углом отеля в разы меньше. Но Оля обращала на это никакого внимания. Она бродила по развалинам Эфеса, обгорала в изнеможении в белоснежных травертинах Памуккале, кормила черепах в Дальяне. И все это время лицо ее не покидала едва уловимая улыбка. Влюбленная женщина смотрела на мировые сокровища сквозь рассеянную дымку грез и ждала очередного вечера, блаженной минуты, когда она снова встретит Хуссейна. Ловкий похититель сердец никогда и ничего не обещал прямо. Он шептал ей в ухо фразы «Моя любовь», «Королева, пошли танцевать», «Моя принцесса», и эти незначительные брызги слов распускались внутри души райскими цветами. Ольга сомневалась и пока не решалась верить своему счастью. Она ловила тайные взгляды, жадно перехватывала их на лету и придавала улыбке иноземца гораздо больше смысла, чем требовали здравые размышления. В душе затеплилась надежда, стена между ними таяла. Стена внешних приличий, возрастных ограничений, национальных расхождений. Бекасова страдала сладкой бессонницей, до утра скользя по склону вкрадчивых желаний. Она вновь стала жить, дышать и верить в чудо.