Вспышки Елена Гарбузова

Татьяна Бархатцева, милая девушка двадцати лет, свежее и трепетное существо, с восторгом ворвавшееся в зарю жизни, волей судьбы оказалась в университете Испании. Оказалась не благодаря протекции состоятельного ухажера или заботе тщеславных родителей. Нет, Таня, хрупкая лань с сияющим личиком, сама лично впряглась в эту колымагу бесправия и тревог. Первые месяцы прошли в трясущемся волнении и напряжении всех нервов. Мелькали старинные здания, плескались осколки солнца в пучине новых впечатлений, горели страстные глаза случайных прохожих. После первые восторги, слепые и бездумные, уступили место здравым размышлениям. Таня сидела одна в комнате перед новым годом, в чужой, незнакомой стране и рассуждала. И надо заметить, мысли в этой миловидной головке, поражали отнюдь не невинностью и целомудрием. Скорее наоборот, юный ангел поражал преждевременной жизненной хваткой. Танечка подперла острый подбородочек кулаком и думала так:

– Итак, время идет, хватить сопли жевать в комфортном кисельке. Я окружила себя такими же неудачниками, как сама. Буду с ними якшаться – новой дороги мне не видать как своих ушей. Кто вокруг? Одни нищие студенты, такие же горемыки из глубинки, штаны с дырой. Глянуть вокруг – красота неописуемая. В витринах дорогие сумочки, так и светятся в огоньках, так и манят. А платьица на манекенах? Мне бы такое, я бы сразила наповал роту солдат и стадион болельщиков. Да где там? У меня не то, что вошь в кармане, таракан последний в холодильнике «Аве Марию» тянет с голодухи. Все бабки идут на хату и коммуналку, не видать мне ни наряда нового, ни исподнего достойного. Молодость моя проходит в череде будней и зубрежки непрерывной. Аж зубы ноют от тоски. Друзья мои все такие же, черти в лохмотьях. Да еще внезапный ковид душит изоляцией. Мало мне здесь трудностей. Ну, ничего: как только выпустят на воздух, тут же примусь за дело! Всех знакомых студентов, нищебродов убогих – побоку. Я начинаю новую жизнь прямо с первого дня января. Хватит ждать у моря погоды, ведь мне уже почти двадцать первый годок подкатил. Сохнуть нечего и совестно! Вот прямо сейчас задвину бокальчик шампусика за светлое будущее.

Танечка откупорила бутылку с поражающей легкостью, невиданной для столь юной особы женского пола, и пенящееся шампанское с победоносным шипением вырвалось наружу. Девушка схватила салфетку со стола и крупными, размашистыми буквами накарябала пожелание: «Хочу в новом году отдалиться от нищеты и вступить моей ножкой в храм красоты. Хочу, чтобы испанцы полюбили меня, а я постараюсь ответить им взаимностью. А если не отвечу, то облагодетельствую лишь спонсоров, которые откроют мне новую жизнь. Яркую и пышную как райский сад». После последовал ритуал сожжения записочки, золы в бокале, разливающегося тепла в сердце. Таня томно откинулась на подушках и осветилась блаженной улыбкой веры в чудо. Она чувствовала себя всемогущей ведьмой на пепелище отживших нужд. Наступал новый год, год золотой свиньи, мясного, благородного борова.

Вопреки обыкновению подлой фортуны, чудо не заставило себя ждать долго. Уже в середине января Таня увидела сообщение первого испанского идальго в сети. Ловкая штучка хлопнула в ладоши и принялась читать посвященный ей мадригал. Читала она уже без переводчика, но, надо отметить, приложение и не требовалось. Джентльмен не отличался красотой слога, скорее пленял силой напора. Он красочно описал, что хочет встретиться с Татьяной во имя интернациональной дружбы и объединения народов всего мира. Педро радостно сообщил, что он почти два года жил в Украине и знаком со славянской культурой до мельчайших подробностей, так как лично употреблял борщ c чесноком и салом, холодец, а также ловко катался на санках с горы. Он молил случайную встречную просто приятно провести вечер, облагораживая друг друга культурным обменом. Ведь что есть жизнь, как не познание неизвестного?

Сердце Тани дрогнуло от такого искреннего платонического призыва. К тому же мелькнула преступная мыслишка, что записочка в бокале сработала на ее благо. Очарованная дама решила, что пока не готова встречаться с настоящими кавалерами, преследуя корыстные цели. Навыки устной речи были ей чужды и новы. А этот вариант, чистый и сердечный, был вполне удобоварим для первого свидания на чужбине. Таня решилась.

Высокая и стройная, Бархатцева стояла перед зеркалом и умилялась собственному отражению, ласково очерчивая пальчиком контуры соблазнительного тела.

– Ах, до чего же я хороша! Неспроста у меня такая фамилия. Глазки у меня огромные, миндалевидные, бархатные. Волосы густые и вьются колечками игривыми. Конечно, он падет жертвой моего бездонного обаяния. Кожа у меня такого благородного оттенка, светлая и прозрачная. Родинки рассыпаны с деликатной утонченностью и шармом. Полна я томления и очарования, тут не отнять. Попрактикуюсь на новичке, пройдусь коготками по его сердечку. Пусть знает, каково это: связаться с настоящей бестией из России. Не все же ему сохнуть во цвете лет среди дебелых испанок, мужиковатых и низкосраких. Но одного личика мало. Поддам-ка я огонька: надену свои короткие шортики, пусть сомлеет с первого взгляда! Вот придет моя сорокалетняя старость – буду, как леди, кутаться в длинные платья, а пока пальну ему прямо в нижнее сердечко!

И Танечка побежала на каблучках в центр города, стреляя глазками в проходящих мимо мужчин. Испанцы столбенели, выкатывали черные глаза, клокотали утробным звуком восхищения. Женщины шипели как старые кошки и резали воздух лезвиями взоров. Таня была поистине неотразима в тот вечер!

Герой вечера сидел на открытой террасе кафе и методично считал перистые облачка в розовеющем небе, но заметив неземного мотылька, подскочил на жирненькие ножки любителя чревоугодия и, потрясывая увесистым брюшком, поторопился к студентке. Педро оказался упитанным мужчиной сорока лет, с намечающейся лысиной и испариной на лбу. Но глазки его все еще были полны живительного пламени сладострастия, и пухлые губы влажно блестели в вечернем воздухе. Нетерпеливо облизнув их, кавалер поцокал языком, гордо вскинул голову и уверенно провозгласил:

–Добро пожаловать к моему столику, милая незнакомка.

Таня успела заметить, что ухажер ниже ее ростом на две головы, а спинка у него свернулась сдобным рогаликом. Костюмчик на кабальеро трещал с дробным хрустом, шарфик на шее сморщился с небрежной ленцой. В целом мужчина производил впечатление округлого жука, барахтающегося на спинке с радостным улюлюканьем. Жук сучил лапками, бодро заказывал кофе, впивался булавками глаз в щечки Тани с коварным злорадством, словно ведал некую тайну вселенского масштаба, неизвестную самой барышне. Руки Тани затряслись от подобного внимания. Она ожидала расслабленной дружеской встречи, непринужденной в первичном равнодушии. Жук же смотрел с ехидным сарказмом и подло молчал. Жертва многозначительной паузы не выдержала и прорвалась быстрым потоком испанских слов. Девушка тараторила о Родине, родителях, рано подохнувшей собаке, Мадриде как столице Испании, аппендиците в средней школе, учебе в университете, отсутствию кефира на новом месте. Хлынувший ливень нервного красноречия закончился так же внезапно, как и начался. Таня побледнела еще больше, осипла и не могла больше вымолвить ни единого слова. В голове было пусто и гулко стучало в висках. Она ошалело вонзилась взглядом, молящим о помощи, в ухмыляющегося собеседника напротив. Тот по-прежнему молчал и похотливо скользил взглядом по груди и бесконечным ногам девушки. Наконец щечки идальго залоснились еще больше, и Педро, вальяжно откинувшись в кресле, спокойно произнес:

– Понятно, понятно. У тебя что, совсем нет испанских друзей здесь?

– Пока нет. Я еще не вполне освоилась после родного дома и поспешила себя окружить привычным комфортом русских знакомых.

Испанец в негодовании округлил глаза, нахмурился и внезапно взорвался громкой спесью.

– Серьезно? Ну, это никуда не годится! Ты приехала в нашу страну и просто обязана адаптироваться! Это твой долг. Ты не гость, ты – студентка. Твоя первая задача – полностью искоренить твою славянскую лень и начать общаться с коренными испанцами. Выброси всех своих комфортных друзей на помойку, только так ты сможешь достигнуть новых высот. Кто ты сейчас? Неуверенная в себе моль сутулая, да и только. Нет развития, нет здравого смысла, нет логики и смысла! Ты бы могла с таким успехом остаться в России. Зачем приехала?

Припечатав Таню к стулу своим уверенным апломбом, Педро потянул кофе из чашки со вздохом полного блаженства. Взгляд его жадных глаз по-прежнему впивался в ноги собеседницы. Девушка трепетала внутри и испуганно поглядывала в сторону утихомирившейся стихии. Она тоже покорно пила кофе, хотя никогда не делала этого вечером, предусмотрительно опасаясь за бессонницу. Но Бархатцева просто стеснялась отказаться в присутствии этого сурового педагога жизни. Внутренне Таня обиделась на непрошеного советчика и поставила на нем крест, но правила приличия, навязанные родителями и обществом, пригвоздили ее к стулу. Проглотив необъективность и несправедливость замечания, Таня решила продолжать быть легкой и дружелюбной. Она взмахнула длинными ресницами и обратилась к зарвавшемуся знакомому с банальным вопросом: