— Только не говори, — тут же подскочила, чтобы поближе рассмотреть волосы подруги, — фух, напугала, я думала, ты и их опять перекрасить решила, а я с перепоя не разглядела.

— Не смешно, — шмыгнула носом Леля и громко разрыдалась.

Это было что-то новенькое. Ольга Моховина — ходячий позитив, даже я не умела радоваться жизни так, как делала это подруга, хотя считала себя самым настоящим оптимистом. Бывали, конечно, такие дни, как сегодня или вчера, но в основном мне хватало солнечных лучей и легкого ветерка, треплющего волосы, когда я качалась в саду на любимых качелях. Все! Это был самый лучший релакс. Никаких проблем и забот, лишь умиротворение и наслаждение жизнью.

Леля же так и вовсе была абсолютным оптимистом, иногда пакостным, но все же. И единственное, что расстраивало подругу, это невнимание отца.

— Дядя Эдик тебя наругал?

— Лика, мы что, дети малые, чтобы нас ругали? — недовольно гаркнула рыдающая девушка и продолжила лить слезы.

— А что тогда? Лель? — я неуверенно приобняла подругу, не представляя, что вообще нужно делать в таком случае. — Расскажи, должно стать легче.

— Ни черта это не работает, — все еще всхлипывая, но уже не так зло прошептала Моховина и сама обняла меня, положив голову мне на грудь.

— Ни черта это не работает, — все еще всхлипывая, но уже не так зло прошептала Моховина и сама обняла меня, положив голову мне на грудь.

Я гладила вздрагивающую подругу по короткому ежику салатовых волос, молчала и ждала, когда буря закончится, и даже представить не могла, что же должно было такое случиться, что вывело из равновесия Ольку настолько.

— Да уж, грудь у тебя и правда, что есть, что нет. Лежишь как будто на палке и головой в кости упираешься.

Ну вот, кажется, любимая подруга вернулась.

— Лелечка, ну не всем же быть такими секс-бомбами, как тебе. У меня зато попа, оказывается, ничего.

— А почему «оказывается»? — Моховина приподнялась и посмотрела на меня заплаканными а от того словно еще более светлыми, чем они есть на самом деле глазами. Красивые они у нее голубые-голубые.

— Ну я до того, как не примерила выпускное платье, о наличии оной как-то и не догадывалась. Ну Лель, ну хватит…

Зеленоволосая блондинка расхохоталась. Наверное, это был очередной выброс того негатива, что заставлял грустить Лелю. Поэтому когда Оля не прекратила смеяться и через минуту, я лишь отодвинулась слегка и предпочла переждать, разглядывая пятнышко на носу у Микки Мауса.

— Мужика тебе надо, а не этого труса Андрея, — наконец-то отсмеявшись, произнесла подруга.

— Ты о чем?

— Хотя ну их, одни проблемы от них. Ненавижу. Вот честно!

— Кого?

— Да всех!

— Лель, или я чего-то не понимаю, или ты непонятно что говоришь. Причем тут мужик, почему Андрей трус и кого ты ненавидишь?

— Лика, ну не строй из себя совсем уж дите. Мужик нужен для того, чтобы понять себя… Знаешь в нашем возрасте положено уже знать плюсы и минусы своей фигуры. А Андрей трус, потому что бросил тебя.

— Глупости… — я пожала плечами.

— Пусть так, по итогу он не так-то тебе и нужен. Ты же кроме Вольского вообще никого не замечаешь.

— Леля.

— А что Леля? Да он сам на тебя слюни пускает. А строит из себя айс-мена! Неприступная крепость, мать его, причем видит же прекрасно, что ты на него запала и морозит тебя. — Подруга замолчала и, резко повернувшись и настороженно заглянув Лике, в глаза протараторила: — Что у вас вчера было?

— Ничего.

— Точно?

— Ты мамочка моя, что ли?

— Я просто забочусь о тебе. Им кроме секса нафиг ничего не нужно, а ты потом мучиться и страдать будешь, сгрызешь себя с потрохами и все.

— Леля, ничего не было, я его попросила остаться, сходила в душ, напялила сорочку, которую приготовила для тети в подарок. А он загнал меня под одеяло и почти сразу же уснул. Ах да, до этого он рассказал, каким милым карапузом я когда-то была. И как училась ходить на горшок… — я тяжело вздохнула. — В общем, ничего хорошего, Лель.