— Ну и хорошо.

Подруга наконец-то выбралась из-под покрывала, откинула плед и спрыгнула с кровати.

— Хоть бы оделась.

На Моховиной был короткий топ и трусики-шортики, не прикрывавшие и половины попы.

— А кого мне стесняться? — Леля хихикнула и раздвинула шторы, впуская солнечные лучи в комнату. — Поможешь мне покрасить волосы?

— Нет. Нет. Нет.

Девушка не ответила и пошла в сторону двери.

— Леля, стой. — я подскочила и поспешила за подругой. — Скажи, что пошутила и твои волосы не станут на этот раз черными.

— Темно-фиолетовыми, — не оборачиваясь, произнесла Моховина.

— Твою ж… Леля, это перебор, ты пять раз меняла цвет волос и цвет своей комнаты за последние полгода. И ни разу не объяснила, в чем причина.

— Лика, шесть! И даже не думай отговаривать меня.

— Да такими темпами от твоих волос почти ничего не останется.

Выясняя отношения, мы спустились по лестнице и дошли до кухни. На пороге огромного помещения с белой мебелью и техникой Моховина остановилась и, смеясь, запустила руки в короткие волосы.

— Лик, от моих волос и так почти ничего не осталось, два сантиметра боли, я тебя умоляю. Прекрати вести себя так. Хочу краситься — значит покрашусь. Но если тебя это успокоит, то это будет в последний раз.

— А потом что? — настороженно поинтересовалась я: ожидая от подруги любого подвоха.

Леля открыла холодильник, достала какие-то булочки и, закинув их в микроволновую печь, запустила кофеварку.

— Коньяк в кофе не предлагаю, но кофе-то ты будешь? — не оборачиваясь, спросила Оля.

Я молчала, ждала ответа на предыдущий вопрос.

— Я прямо чувствую, как ты жжешь мою спину. — Моховина засмеялась и забрала чашечку с кофе, подстав на ее место пустую. — На, — протянула она мне горячий напиток, — тебе не мешало бы взбодриться. Да не смотри ты на меня так! — Дождавшись момента, когда я сделала первый глоток, она меняо горошила: — Побреюсь налысо.

Я выплюнула все, что успела отпить, кофейные брызги украсили белоснежную напольную плитку, а сама я не могла произнести ни слова. С подругой что-то творилось, причем уже давно, полгода, а я ничего не заметила и не поняла. Что за дурдом происходит вокруг меня? Тетя уже неделю себя странно ведет, Леля еще хлеще. Театр абсурда, не иначе.

— Да не переживай ты так, — без смеха в голосе, на полном серьезе сказала Ольга, подтирая губкой для мытья посуды пятна на полу. — Я и так почти лысая. А так обреюсь перед учебой и начну отращивать свой родной цвет.

— Это уже радует. Прости, что пролила половину. — я виновато глянула на содержимое чашки. — Сделаешь мне еще?

— Да без проблем. Садись, хоть позавтракаем.

Я присела на мягкий белый стул и потянулась за лакомством.

— М-м-м, вкусные булочки какие.

— Зоя Михайловна вчера испекла, — чавкая и то и дело закатывая глаза от наслаждения, ответила Ольга.

— Она, конечно, вас балует и так вкусно готовит, нашей кухарке до нее как до луны пешком.

— Так это стратегия у Марины Олеговны такая.

— Ты о чем?

— Ну она специально держит кухарку, которая готовит заметно хуже нее, ведь не зря же она по выходным балует вас ужинами. Красуется перед мужем.

— Да ну, — отмахнулась Лика, — тут каким-то всемирным заговором попахивает. Тетя не такая.

— Лик, ты конкретно недооцениваешь своих опекунов. Папа хоть и не болтает, но он же дела Вольского ведет, а я, знаешь ли… уши на макушке в любом случае. Так вот, Евгений Федорович очень непростой человек. На твоем месте я бежала бы от них как можно скорее.

— Лель, ты рассказываешь мне очевидные факты, я сама дядю до сих пор побаиваюсь, но Марина Олеговна… Она просто стремится быть во всем лучшей. Возможно, хитрит где-то, но с таким то мужем… да и куда мне бежать? У меня кроме них никого нет. Хотя… — задумалась я и тут же осеклась.