— Что?

— Да ничего.

— Мне тебя пытать начать?

— Сама же молчишь как партизан. Вот почему ревела как белуга? И почему черный?

— Темно-фиолетовый!

— Да какая разница?! Баш на баш? — отчаянная попытка вытянуть из подруги хоть что-то.

— Ну хорошо, — протянула Леля, отставляя пустую чашку в сторону. — Меня обидел один мужчина, потому я их всех так ненавижу.

— Сейчас или полгода назад?

— Лик, — лицо подруги исказилось, глаза вмиг погрустнели, — не заставляй опять меня расстраиваться. Не хочу даже думать, не то что вспоминать. Скажем так, полгода назад он меня обидел, вчера он же добил меня окончательно. Поэтому поставим крест на любых лицах мужского пола темно-фиолетовым цветом волос и начнем новую жизнь с лысой головы.

— Обед безбрачия? — усмехнулась я.

— Ага, — закивала подруга. — Пока мои волосы не отрастут аж досюда, — Моховина провела ладонью по своей спине чуть ниже талии, — никаких отношений! А теперь ты колись. Что там у тебя не так?

— Да ничего такого, Лель, просто тетя странно себя ведет. Каждый мой разговор о поступлении игнорирует и как будто не слышит вовсе. Вообще любой разговор о моем будущем переводит на все что угодно. А сегодня предложила забрать ключи от квартиры биологического отца. Мол, ее не грех и разгромить, а квартиру папы Артема жалко.

— Ну так в чем проблема? — Моховина обновила чашки, налив еще по порции кофе, и достала на этот раз бисквитные пирожные. — Забирай ключи, будет где оторваться.

— Я не хочу в ту квартиру. Он там повесился. Леля, я даже думать не хочу об этом, а там, наверное, все будет напоминать о том, кто на самом деле мой биологический отец.

— Ну ты же говорила, что Вольские там ремонт забабахали.

— Да этому ремонту уже сто лет в обед… почти восемь. Ну и что? Понимаешь, странная реакция на мое желание жить в квартире родителей.

— А ты хочешь?

— Конечно. Не придется до института три часа добираться, да и вообще, ты же знаешь, как я всем этим дорожу. Квартира, доля в фирме. Это все как будто мое и в то же время не мое. Но это единственное, что есть у меня от родителей.

— А что там с фирмой? — Оля перестала жевать и серьезно посмотрела на меня.

— Да что с ней будет? Максим управляет сейчас, по генеральной доверенности Евгения Федоровича и моей долей. О чем-то более конкретном мне, само собой, никто не говорит. Да если бы и рассказали, я сама, знаешь ли, ничего бы не поняла.

— Может, ну его… — Моховина махнула рукой и засунула очередное пирожное в рот.

— А что ты предлагаешь? Если я не выучусь на хорошего управленца, как я буду управлять фирмой?

— Так ты выбрось эту затею из головы. Иди учись на географа, тебя же тянет к этому. А фирмой пусть и дальше управляет Максим, а тебе дивиденды отчисляют и все.

— Леля, хватит. По сто раз одно и то же говоришь. Ведь прекрасно знаешь, что я не откажусь от своей задумки. Потому что выхода не вижу, как еще мне оказаться настолько рядом с Максимом.

— Глупая ты. Доиграешься, оставят тебя Вольские с носом.

— Чепуху не говори.

— Ну-ну. На вот. — Оля пододвинула в сторону Лики последнее пирожное, украшенное аппетитной ежевикой. — А если так хочешь своего Максима, то добивайся. Не маленькая уже. Сдалась тебе эта фирма. Служебные романы уже не актуальны.

— Спасибо, вкусно. Тебе легко сказать — добивайся, а я в этом полный профан.

— Не такой уж и профан. Я видела, как вы вчера танцевали. У тебя очень хорошо получилось соблазнить его.

— Очень! Настолько хорошо, Леля, что он вспомнил, как я писалась на него в детстве.

— Защитный маневр, — отмахнулась Леля, сгребла со стола грязную посуду.

Я молча наблюдала за тем, как подруга выкинула прежнюю губку, затем долго искала в шкафчиках новую и наконец-то приступила к мытью посуды.