– С чем?

– С подготовкой к занятиям. Я каждый день тренируюсь. Вскоре будет турнир, на который приезжает скаут из Академии. Мне нужен средний балл успеваемости, чтобы получить стипендию.

Она закатила глаза, запыхтела от раздражения.

– Знаешь ли, я просто по тебе скучаю.

Мы целовались в кладовке полчаса, пока наши губы не покраснели и не начали болеть.

– Я тебя люблю, – сказал я. Тогда я на самом деле имел это в виду.

– Я тоже люблю тебя, Джейс, – ответила она мне.

Через две недели она удивила меня, принеся билеты на Фестиваль электронной танцевальной музыки.

Через две с половиной недели она забрала у меня билеты. Сказала, что ей нужно продать их, чтобы получить наличные, которых на что-то не хватало.

Через три недели я узнал из ее «Снэпчата», что она не продала билеты и на этом фестивале сидела на плечах у какого-то парня.

После того как она разбила мне сердце, не сказав о том, что собирается это сделать, последовала целая серия «Прости» в текстовых сообщениях.

Никакого предупреждения.

Просто эгоистичные поступки эгоистичной девушки.

Девушки, которая могла врать, что любила меня.

Через четыре недели скаут из Академии наблюдал за самой худшей игрой в моей жизни.

Через месяц все мои мечты о карьере в футболе разбились навсегда.

И все потому, что я влюбился.

Четвертый курс,

пятая неделя – настоящее время

– Мама! – крикнула я. – Я дома.

Это была чистая театральщина – вот так кричать. Я делала это каждый раз, когда открывала входную дверь и заходила в дом, прекрасно зная, что мать или лежит в отключке у себя в спальне, или слишком пьяна, чтобы обратить на меня внимание.

– Мама, я забрала почту, – сказала я, размахивая каталогом из бакалейной лавки и счетом по кредитной карте. И снова это была театральщина.

– За что мне нужно платить на этот раз? – спросила мать, выходя из ванной с растрепанными черными волосами. Ее пошатывало. – У меня сегодня выходной.

Она заявила это, словно я спрашивала. Я уже давно прекратила спрашивать.

– За твою MasterCard. – Я заметила тарелку с супом рядом с мойкой. Мама любила ставить туда посуду, чтобы я знала: ее надо помыть, а она сама не хотела этого делать.

По крайней мере, она сегодня ела.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони, одновременно делая глоток какой-то коричневой жидкости из бутылки «Дасани» [17].

– Я уже заплатила.

– В таком случае тебе, возможно, следует подумать о том, чтобы перейти на электронные счета, а не те, которые приходят обычной почтой. – Двигаясь как автомат, я взяла остатки супа и вылила их вон. – Так лучше для окружающей среды.

– Какая ты благородная, – пробормотала она, плюхаясь на диван.

Я просто пожала плечами, хотя знала, что она на меня не смотрит. Мама никогда на самом деле не смотрела на меня, она глядела словно сквозь меня, и она была единственным человеком, внимания которого я не требовала.

Я знала, что никогда его не получу.

– Чуть позже я пойду погулять с Фон.

«Нетфликс» был включен на полную мощность, показывали какое-то реалити-шоу, которое я никогда раньше не видела. Я удивилась, что мать вообще услышала мой голос.

– Наслаждайся.

Она никогда не спрашивала, чем я занимаюсь, но я все равно ей говорила. Так я чувствовала, что у меня на самом деле есть кто-то из родителей, с кем я могу разговаривать.

– Может, мы будем нюхать кокаин с чехла для телефона. – Я поставила тарелку в посудомоечную машину и включила ее. – Или психоделики.

Мать никак на это не отреагировала.

– Может, было бы забавно попробовать героин, – добавила я, присаживаясь на двухместный диванчик напротив мамы.

Она не встречалась со мной глазами, когда произнесла: