– Только не пей.

И тогда она рассмеялась. Она смеялась так, словно кто-то перышком щекотал ей ребра.

Через пять минут она заснула, а я смотрела на нее. Изучающе осматривала ее угловатое лицо, впалые щеки, морщины на лбу, которые не разглаживались, даже когда она отдыхала.

Моя мать когда-то была красавицей. Я не сказала бы, что она стала ужасной уродкой сейчас. Возможно, все дело в том яде, который разъедал ее изнутри, но черты ее лица изменились так сильно, что в это было трудно поверить.

Я не могла не думать о том, не стану ли я такой же, если покачусь вниз по той же дорожке, если выйду замуж за алкоголика? Стану ли я заводить детей от алкоголика? Станут ли эти дети потакать своим желаниям, бороться с которыми я не смогу?

Моя мать хотела для меня такой жизни? Для себя?

Я обвела взглядом комнату. Мать спала на обтянутом вельветом диване, который нам оставил отец. Отец оставил нам все, потому что он оставил нас.

«Еще семь месяцев, – повторяла я как гребаную мантру. – Еще семь месяцев, и я свалю отсюда».

Через несколько часов я красила ногти, а Фон вошла ко мне в комнату и плотно закрыла за собой дверь.

– Нора спит на диване, – сообщила она, ставя сумочку на туалетный столик.

– Да, я знаю. – Я вытянула руку вперед, чтобы полюбоваться своими красными ногтями. – Я оставила ее там.

– По крайней мере, она не на полу.

«По крайней мере».

– Ты все еще не отправила сообщение Джейсу?

Его имя по ощущениям напоминало грязь у меня на языке.

– Джейсу есть чем заняться, и эти вещи ему гораздо интереснее. Например, наводить порядок в моей жизни.

Фон закатила глаза, промокнула ацетоном срезанную под углом кисточку и схватила мой указательный палец.

– Что-то у тебя больно много драматизма.

Я позволила ей очистить мои кутикулы, пока она говорила.

– Он обратил внимание на то, что ты не готовилась к занятиям. Почему ты так злишься?

– Потому что мне не нравится, как он со мной разговаривает – будто он меня знает.

– Блю, может, у него был тяжелый день.

Я вырвала у нее свою руку.

– Почему ты так его защищаешь?

– Я не защищаю его, но ты считаешь негодяями всех людей, если они не чрезвычайно милы по отношению к тебе. – Она надавила на дозатор лосьона для рук и выдавила немного себе на ладони. – Не все вокруг враги, не все хотят тебя достать.

Я позволила ей втереть лосьон мне в пальцы, раздумывая о собственных мыслях. Если я толком не узнаю Джейса, то никогда не смогу понять его настроения, давайте скажем: не смогу понять, что он не в настроении. Я никогда не узнаю, грустит ли он или счастлив, или хочет поговорить, или страстно желает тишины и быть оставленным в покое. Я буду только предполагать. Я всегда предполагала.

– Мне пригласить Джейса куда-нибудь сходить сегодня вечером? – спросила я, ожидая «нет», надеясь на «да».

Фон несколько раз кивнула и вручила мне мой телефон.

– Это вообще вопрос?

– Боже, не могу поверить, что я это делаю. – Я открыла список контактов и выбрала его имя. – Никогда раньше не писала ему сообщений.

– Он просто еще один парень, Блю. Не думай слишком много об этом.

19:03 – Блю: Догадайся, кто это?

19:07 – Джейс Боланд: Человек-паук???

Я закатила глаза и показала Фон текст. Мне очень не понравилось, что она улыбается. Мне не нравилось, что я сама сдерживаю улыбку.

19:12 – Блю: Серьезно?

19:13 – Джейс Боланд: Ты предложила догадаться…

19:15 – Блю: Ты несносный.

19:18 – Джейс Боланд: Ха-ха. В чем дело, Блю?

Не знаю, почему я после этого почувствовала бабочек в животе. Он сразу понял, кто ему написал, и поэтому я подумала, что он, наверное, ждал сообщения от меня. Наш конфликт на прошлой неделе почти разрешился; обид не осталось. Мне это нравилось.