– Фрид, – вскричала Зита, стремясь к нему через все преграды, и дело было вовсе не в одибиле, но докричаться не могла, – я слышу вас. Я понимаю! Вы ни в чем не виноваты. Вы просто были молоды.

– Ничего вы не понимаете, – сквозь стиснутые зубы процедил Фриденсрайх. – Шестнадцать лет я мог так жить. Я был силен. Я был упрям. Я был горд. Но больше не могу. Мне стало хуже. Сорок лет не проходят бесследно. Еще несколько месяцев, и все закончится. Дюк явился вовремя. Кейзегал всегда знал меня лучше всех. Я надеялся, что он убьет меня. Но не вышло. Я надеялся, что он поможет мне убить себя, но он воспрепятствовал мне. Не верьте мне, Зита, – я не хочу умирать. Я никогда не хотел умирать. Я никогда не помышлял о смерти. Я наивно полагал, что все мне позволительно, что Рок хранит меня, что игра со смертью – всего лишь игра, из которой я непременно выйду победителем, как выходил победителем в любой схватке. Но все это – сущие бредни. Я люблю жизнь, со всей ее бесцельностью, болью и неизбежностью. И с каждым днем я люблю ее все больше, несмотря на день ото дня растущий соблазн покончить с нею раз и навсегда. Не забавно ли это? Дюк забрал меня из северного замка, потому что пришло время. Время прощаться с жизнью. Прощаться с нею с миром.

– Вам не слушатель нужен, не друг, не враг и не любовница. Вам нужен лекарь, – поняла Зита.

– Никакой лекарь мне не поможет, – возразил Фриденсрайх. – То, что я над собою учинил, не подлежит исцелению. Я давно с этим смирился. Я старею, и каждый день ужаснее прошедшего. Не лекарь мне нужен, а волшебник. Маг. Чародей. Чудотворец. Колдун. Шаман. Алхи…

– Где его взять? – перебила Зита. – Разве существуют на свете колдуны? Где их искать, скажите мне, Фрид! Вам необходимо помочь.

Страшная усмешка исказила прекрасное лицо, и Зита увидела посмертную маску, в которое оно скоро превратится.

– Не стоит мне помогать, – сказал Фриденсрайх. – Гиблое это дело. Сущие бредни. Маги – выдумкa молвы.

– Что вам известно о них? – уцепилась Зита за последнюю надежду.

Фриденсрайх откупорил зеленый пузырек, капнул на язык три капли. Прикрыл глаза.

– Существует старинная легенда о маге, но верить ей – неразумно. Я не верю в сказки. К тому же, эта сказка слишком бесчеловечна, чтобы задумываться о ней всерьез, да и слишком бессмысленна, ведь, чтобы заручиться помощью чародея, человек должен принести пять нечаянных жертв.

– Нечаянных? – переспросила Зита в ужасе.

– Взыскующий помощи мага не должен знать, что совершает жертву. Как можно знать, не ведая, хотите вы спросить, и, не ведая, знать? Я и сам не понимаю. Дурацкая легенда. Басни из чердака.

– Каких жертв требует маг? – пробормотала Зита и волосы зашевелились на ее голове.

– Понятия не имею, – ответил Фрид. – И знать не желаю.

– Но почему? Какая разница, правда это или вымысел, если это ваш последний шанс?

– Вы непоследовательны, сударыня, – сказал Фриденсрайх. – Выбирайте: что важнее – правда или вымысел?

– Я не знаю, – призналась Зита.

– В таком случае, соглашайтесь со мною: человек есть противоречие.

– Я соглашаюсь с вами, – сказала Зита, изнутри сопротивляясь своим словам.

– Дело в том, что стоит нам задуматься о сказке, как сама жизнь слагается в вымысел, и кажется нам, что это не мы выдумали сказку, а сказка выдумала нас. Не магия это, а игры разума. Мы слагаем о себе мифы, но ни один из них не правдивее другого, и каждая история – лишь вариант того, что мы хотим поведать о себе случайному слушателю, попутчику в повозке. Мне хватило нечаянных жертв. Для меня не существует спасения. Я покинул Таузендвассер, потому что мне осталось всего лишь несколько лун. Я не мог отказаться от соблазна взглянуть на Асседо еще один раз. Моя родина дорога мне. Я знавал в ней немало светлых моментов, она была добра ко мне и щедра, она хранила меня всю мою шальную молодость. Я попытаюсь избавить от своих криков тех, кто мне дорог, благо, запасов лауданума мне вполне хватит на месяца три или четыре, и не осталось причин ограничивать его употребление. Прежде, чем покинуть зимой эту землю, мне захотелось вдохнуть летнего степного воздуха, взглянуть напоследок на море, отдать долги, увидеть старинных знакомых, и попрощаться, чтобы уйти с миром. Вот и все.