– Любовь к природе и к детям, – сказала Зита.

– Мы обе в раннем возрасте лишились родителей. Обе были чужими и одинокими в большом городе. Розита родом из Сарагосы.

Фриденсрайх вздрогнул. Зита снова кивнула, скатывая в шарик хлебный мякиш.

– Мы быстро подружились, – продолжила Джоконда, – несмотря на сословную разницу. Она стала частой гостьей в моем пустующем особняке, и ее веселый смех скрашивал мое одиночество.

Последняя фраза показалась Йерве странной, ему трудно было представить, что эта женщина способна на веселый смех.

– Мы знакомы вот уже больше года, мадам де Шатоди. Почему вы никогда прежде не представляли нам госпожу Зиту? – удивился Йерве.

– Я полагала, что дюк и его окружение не будут в восторге от общества простой гувернантки, – без тени смущения ответила Джоконда.

– Вы отправились в Асседо вместе, сударыни? – спросил Фриденсрайх.

– Я взяла Розиту с собой, поскольку она лишилась места.

– Отчего вы лишились места, мадам Батадам? – спросил Фриденсрайх, остерегаясь вновь назвать Зиту по имени.

Но вместо нее ответила мадам де Шатоди.

– Ее гнусно оклеветали. Розита рассказала маркизе, о которой думала, что они близки, о том, что ее хозяин, маркиз, недостойно с ней обращается и пытается залезть под юбки при каждом удобном случае. «Кто же так поступает, Розита? – говорила я ей. – Муж и жена – одна сатана». Но благородная девушка пыталась убедить меня в том, что не о своей чести она печется, а о чести своей госпожи. Благородные господа имеют право обладать всем, что обретается под их крышей, включая воспитательниц своих детей, говорила я подруге. Для всех будет лучше, если ты будешь молча принимать его ухаживания. Так что молчи и терпи. Терпи и молчи!

На лице Джоконды вдруг проступила ярость, и взгляд ее опять воспламенился недоброй искрой. Фриденсрайх протянул ей бутылку, и, отхлебнув большой глоток киршвассера, она продолжила:

– Как и следовало ожидать, мадам маркиза не оценила откровения своей гувернантки, а вместо этого обвинила ее в разврате и в коварной попытке соблазнить своего супруга. Маркиза собралась передать Розиту в руки инквизиции. Но тут вмешалась я!

Джоконда сделала драматическую паузу, чтобы позволить слушателям выразить свое восхищение в полной мере.

– Как же вы поступили, мадам? – спросил Йерве.

– За приличную сумму мне удалось убедить маркизу отпустить гувернантку на свободу.

– Надо же, какое благородство, – присвистнул Фриденсрайх. – И теперь мадам Батадам – ваша должница.

– Что вы, мсье! – возмутилась Джоконда. – Я поступила так по доброй воле, и никогда не требовала возвращения долга. Розита свободный человек. Не так ли, милая?

Бывшая гувернантка опустила глаза.

– Совестливые люди становятся должниками не из-за крупной суммы, а из-за готовности ее внести, – заметил маркграф.

Совестливая женщина сжала хлеб с такой силой, что пальцы ее побелели.

– Вы ничего не едите, Зита, – сказал Фриденсрайх, не сдержавшись.

Три звезды зажглись над горизонтом. Ветви яблони застучали в стекла. Струя воды окропила ладони. «Выйди, мой возлюбленный, встретить невесту».

– Суббота скоро зайдет, – прошептала Зита, взглянув на темнеющее небо, и сама себе подивилась. – Мне не следует есть, пока я не встречу ее как положено.

Джоконда бросила на подругу испепеляющий взгляд и сплюнула три раза через левое плечо.

– Дьявольский обряд! Тэ-туа! Замолчи! Что ты несешь? Она не в себе. Не слушайте ее, господа. Должно быть, мой рассказ омрачил ее ум. Лучше бы я ничего не говорила.

– Простите меня, – испугалась саму себя Зита. – Я не знаю, что со мной. Я…

– В Асседо инквизиторы бывают крайне редко, да и те долго не задерживаются, – поспешил заверить ее Йерве. – Владения дюка Кейзегала, божьей милостью, очень далеки от столицы империи. У нас свои законы. Пусть и не всегда гласные. Иудеи обладают видом на жительство в чертах Асседо… в некоторых селениях… в окрестностях…