– Муджах…, – прошептал он в растерянности, – ты же умер!

Глава Тихой стражи едва не расхохотался в голос. Сюрприз, который не должен был случиться в этом рейде, все же случился. Встретились два Фиолетовых искусника, учившиеся в одной Школе так невообразимо давно, что, наверное, уже забыли и имена друг друга – еще те, детские – и лица, сейчас, конечно, изменившиеся до неузнаваемости.

– Гляди-ка, узнал, – чуть удивился он, – а ведь сколько лет прошло.

Именно он, ир Этринский, тогда старший стражник, организовывал «ужасное самоубийство» юного искусника-разумника; и именно он уже многие годы пользовался плодами его таланта. А то, что этот самый Муджах был гораздо талантливее и сильнее, как искусник, чем даже уль Раззак, у него не вызывало сомнения. Судя по результатам его труда. Но – не судьба… Точнее, как раз судьба, в лице младшего герцога ир Этринского.

Оба искусника отступили, вернув лицам равнодушную деловитость. Понимали, что никто не даст им посидеть, предаться воспоминаниям. Да и воспоминаний тех было… ничего приятного, одним словом. Салам уль Раззак вернулся в строй коллег, а личный разумник младшего герцога приступил к таинству. Как могли судить опытные искусники, не сводившие глаз с его действий, работал он с видимой ленцой, даже равнодушием. А значит, не в первый раз прикладывал вот так кристалл к голове подопытного, и бормотал что-то себе под нос. И водил над собственной ладонью, которой прижимал амулет к макушке застывшего на месте пленника, второй рукой, от которой – увидели бы Постигающие, будь у них с собой нужные артефакты – исходили волны фиолетового сияния.

А глаза пленника тускнели; с краешка губы показалась, и выросла, отвиснув до груди, тягучая нить слюны. Наконец, он всхлипнул, и начал заваливаться назад – прямо на руки Кана. Тень, казалось, работал сейчас за двоих. Вот он стоит за плечом господина, успевая следить внимательными, настороженными взглядами сразу за всеми на палубе. А вот уже аккуратно укладывает безвольное тело раба на деревянную палубу. И тут же, вслед за господином, шагает вперед, к Разумнику. Тот положил на ладонь хозяина крупный кристалл, переплетенный редкой, серебряной с виду паутиной; такой тонкой, словно ее сплел настоящий паучок. От нее тянулась более массивная цепь того же металла. Рука самого искусника была защищена специальной перчаткой, но на голую ладонь Главы он опустил кристалл без опаски. Не в первый раз, кстати. И так же, не в первый раз его лицо не отразило ни грамма превосходства, и жалости к своему господину, лишенному дара Искусства. Просто шагнул назад, и склонил голову.

Ир Этринский оглянулся, словно спрашивая взглядом у уль Раззака: «Справишься, уважаемый?!». Искусник ожидаемо кивнул с энтузиазмом. Даже не пытался скрыть своего волнения – не каждый день появляется возможность прикоснуться собственными руками к новому в Искусстве, неизведанному. Именно так расшифровал младший герцог едва заметную дрожь руки, защищенной перчаткой из волокон даба. О том, что каждый искусник подобного ранга имеет при себе дежурную пару таких вот перчаток, ир Этринскому было известно; Постигающие, к тому же, еще и целые коллекции амулетов и кристаллов при себе носили. И Валлам их понимал. Сам был таким, помешанным на собственной безопасности. Корабль, его «Этрия», был тому доказательством. Сейчас на палубе царил полдень, хотя на недалекий отсюда порт давно опустилась ночная тьма. Где-то там, в скоплениях огоньков, буйно кружила жизнь; рекой лилось дешевое вино и разбивались бутыли о пьяные головы. Но ни об одну из тех – был уверен Глава Тихой стражи – которые сейчас впитывали информацию, чтобы донести ее до него. Они, его «глаза», сейчас могли смотреть и на рейд, но «Итрию» мог рассмотреть только самый зоркий глаз. Ну, или вооруженный магическим амулетом, способным передавать обычному зрению картинку и этого света, залившего сейчас пространство, в котором замер корабль, и тончайшую сеть заклинания, не позволявшего им, лучам света, вырываться наружу, и другие паутинки самых разных цветов радуги – отвечавшие за физическую и магическую защиту, и за то, чтобы незамеченным не пробралось к судну ни одно существо, превышавшее размерами крысу.