– А ты? – Галя, конечно, не допускала мысли, что я собрался ночевать в спальне, полной юных девочек.

Но в лице их учителя нарисовалось что-то очень нехорошее, причем в мой адрес. Наверное, вспомнил, как барон ван Горок щупал на рынке «товар».

– А ты… господин барон?

Последнее он выцедил из себя, потому что я успел перевести на него холодный взгляд. Который без слов говорил: «А это не твое дело, Сергей Николаевич». Но ответил все-таки Гале:

– Мне надо в замке дежурить. Графа отловить – он рано утром с какой-то церемонии должен ненадолго появиться. Потом свадьба; то, сё. Как бы меня не опередил кто – со своей интерпретацией событий… Это ты еще, Галчонок, не знаешь, что у меня на завтра дуэль назначена. До которой еще дожить нужно.

Последнее я, конечно, не озвучил. А учителю я вопрос все же задал, опять «включив» барона:

– А ты какой предмет преподавал?

Сергей Николаевич помялся; явно забыл уже то время, когда его по имени называли, без отчества, но ответил.

– Химию и биологию. А пятому «А» ботанику.

– Химию и биологию…? – протянул я заинтересованно.

Сергей Николаевич сделал попытку угадать, что именно заинтересовало меня. Заявил как-то чересчур вызывающе:

– Да, порох, если понадобится, изготовить смогу, – потом, после моей долгой паузы, которой я выражал недоумение (даже бровь изогнул; правда, сам не видел, как получилось), добавил, – это я рассказов Каланчи наслушался. То есть, Максима Погорелова. Он у нас фантастикой увлекается, про попаданцев. Вот я и…

– Понятно, – кивнул я, показывая, что разговор завершен, – идем вниз.

И пошел из комнаты, пропустив вперед Галю с Лидой. Чуть и для остальных не придержал дверь – так задумался про рослого паренька; точнее, про его фамилию. Один-то Погорелов у нас уже был – там, в Лесу остался.

А торговля внизу уже практически подошла к концу. Нет, неправильно выразился. Торговля только сейчас начнется. А пока стороны приводили к общему знаменателю запросы и возможности.

– Вот, – протянула мне листок Катя, – тут все подробно расписано.

Почерк у нее был замечательный; и писала она аккуратно, выделяя в нужных местах заглавные буквы, какие-то таблички. Даже восклицательные знаки поставила там, где, на ее взгляд (ну, или Альбины Александровны) я должен был остановить свое внимание. Писала она, естественно, по-русски, и терминами пользовалась нашими; в вольном переводе с имперского. По крайней мере, я такого продукта, как горох лущеный, в местном языке не знал. А в списке он присутствовал; с пометкой – одна тонна. Ну, и так дальше.

Поработали мои помощницы хорошо. И я им полностью доверял. Но просмотрел все листки, от первого до последнего – надо же показать, как я уважаю их труд. Два из них отделил.

– Вот здесь все мясное вычеркнуть. Мяса у нас и своего хватает.

Почему-то у меня не было ни капли сомнения, что племя Трех стрел явится для дачи мне клятвы на крови. Может, чтобы бой дать – последний, так сказать, и решительный. Или какую-нибудь увертку придумают. Но не явиться не посмеют. А у них мяса, и шерсти – на всю жизнь моей полутысяче хватит. Только сохранить не получится. Ну, посмотрим. Кстати, может, этот самый торгаш – Гардан его зовут, оказывается, – и со стадами, да табунами поможет. Купит, там, или найдет кого-нибудь, типа арендаторов. Я ведь тоже буду думать – как степняков от гнева графа дум Гарского освободить. От клятвы, говорят, не получится, но хоть в степь их вернуть.

Наконец, все списки утрясли; получилось, если переводить в «тонно-километры», почти сотня возов-фургонов.

– Что-то многовато, – подумал я, представляя, как сейчас изменится лицо Гардана, когда он узнает, куда именно вести караван.