– А что он может сдать? Что он вообще знает? И чем может быть полезным для тех магов. Что-то закончил, кем-то работал?

– А, – махнула рукой Лида, – можно сказать, что никем, и никогда. Папа все…

Ее лицо вдруг скривилось, и Лидия закрыла его ладонями, из-под которых зазвучали не сдерживаемые рыдания. И слова, которые били по голове, как молоты:

– Господи, за что мне все это?! И мама, и папа, и Олежка теперь. И Игорь там остался…

– Игорь?

Галя, уже остановившаяся у подруги, и обнявшая ее, повернула голову, и прошептала беззвучно: «Жених». А Лида словно услышала, или почувствовала – оттолкнула ее, и отняла руки от лица. Смотрела она теперь почти зло:

– Ну, да – пятый! Что уставились? Любила я его, понимаете? И остальных любила. Думаете – не бывает так?

Я как раз ничего не думал. И женщине верил – мало ли как в жизни бывает. В конце концов, это ее жизнь. Только вот переплелась она тут с нашими. Моей, в частности. Но утешать и оправдываться я не спешил. Ну, не психолог я ни разу. Сюда бы того попа, о котором Паша рассказывал. Так он с другими двумя в степи остался. Навсегда. Тут я степняков понимаю. Не оправдываю, а понимаю. С Черными тут… однозначно. А священники в черных рясах, да с поднятыми руками – наступают, молитвы поют, наверное. А здесь молитв нет, одни заклятия. Или проклятия. Вот парни, которые с луками и стрелами, и не выдержали. А потом и китаянок… «приватизировали». Опять в своем праве были? Ну, не знаю. Я вообще-то говорил уже, что расист немного. Так вот, девчат тех, конечно, жалко. Но китайцев я все равно не люблю. Не знаю, почему, но это факт. Ничего они мне плохого не сделали. Больше того – во всем китайском давно хожу, и не жалуюсь. Просто… слишком много его вокруг нас стало, китайского. Вот и здесь без них не обошлось. Ну, да ладно.

Совещание наше зашло в тупик. Как-то все нескладно получилось. Сдается, мне самому разруливать придется. Ну, хоть разместиться-то у них здесь спокойно, без скандалов, получится? Этот номер, вообще-то мой. То есть наш с Галей. У нас, между прочим, не то что медовый месяц – первая медовая неделя только началась.

Я встал с дивана, который оккупировал вместе с Галей; сделал всем приглашающий жест в сторону дверей. Галина вдруг замялась.

– Мы тут детей хотели поселить, – заявила она, – девочек. Тут удобнее – санузел свой, не надо бегать ночью в коридор.

Оп-па! А меня не спросили. А тут, между прочим, оружие боевое складировано; по большей части артефактное. Вопроса: «А где мы с тобой будем ночевать?», – я задать не успел. Галя сама на него ответила:

– Я думала, мы назад вернемся, в замок.

Я и сам предпочел бы понежиться в нашей ванной, да отдохнуть на той самой кровати, которая для нас с Галиной стала брачным ложем; если она мне, конечно, даст. В смысле, поспать. Но в свете того обстоятельства, что именно из этих покоев совершил побег искусник с ошейником на шее, и возможного появления там той самой команды с корабля, Галю я туда не пущу. А с утра и графская стража примчится: как же так – неучтенный лаз в замок! Кто им скажет? Да я же и скажу. Вот с утра дождусь, когда Вилим закончит встречу с предками, и во всем признаюсь. Ну, почти во всем.

– В замок я тебя больше не пущу, – категорично заявил я, – и всех остальных тоже. А здесь (я обвел взглядом большую комнату, из которой вели двери еще в четыре помещения) так и быть, пусть ночуют дети, как вы определили. Но – вместе с тобой. Статус, чтоб его продрало. Это ты, баронесса ван Столбова, пустишь к себе переночевать несчастных деток. Ну, и за этими вот мешками проследишь.