Последний вопрос Курбанов задал тоном, исключающим отрицательный ответ, поэтому Воскобейникову лишь оставалось кивнуть головой.

– Как территориально расположены контролируемые объекты? – спросил он.

– По всей стране, – последовал лаконичный ответ, – но вы будете пока заниматься центральными областями – Московская, Тульская, Калужская. Мы предполагаем проводить проверки территориально, вне зависимости от ведомственной принадлежности объекта. С подробностями ознакомитесь, когда уже приступите к работе, а пока я хочу представить вам вашего ближайшего помощника – это Феликс Эрнестович Гордеев.

Воскобейников вышел из кабинета Гришина с ощущением, что его очень хорошо стукнули по голове. Он достаточно долго проработал в медицинском учреждении, знал всю специфику работы и понимал, что работа в комиссии дает ему прекрасный шанс приобрести недоброжелателей на всей территории СССР. Этого Андрей Пантелеймонович совершенно не хотел, так как был от природы человеком миролюбивым и неконфликтным. С другой стороны, во время работы он сам окажется под постоянным контролем, так что уклониться куда-либо в сторону будет опасно.

Размышляя над сложившейся ситуацией, он поехал к Инге. Сама она уже не нуждалась в медицинской помощи, но не хотела выписываться, чтобы постоянно находиться рядом с девочкой. Андрей Пантелеймонович с грустью подумал, что при постоянной нехватке мест в роддоме его жена занимает отдельный маленький бокс, и в свете нынешних веяний это, пожалуй, можно будет отнести к злоупотреблениям. Ну и пусть – когда дело касалось Инги, все остальное его мало волновало.

Не застав жену в палате, он пошел в детское отделение – Инга проводила там почти все время, сцеживая молоко для кормления ребенка или рассматривая спящую девочку сквозь стеклянную стену палаты. Малышку кормили сначала через вставленный в носик катетер, потом из специальной бутылочки. На этот раз, войдя в отделение, Андрей Пантелеймонович был потрясен – отделенная от него стеклянной стеной, Инга сидела, приложив девочку к груди. Одну ногу она поставила на скамеечку и еще неумело поддерживала малышку тонкими руками. Надев халат и марлевую повязку, он тихо приоткрыл дверь и вошел в палату, приблизив губы к ее уху, шепнул:

– Привет.

– Она уже сосать учится, – Инга подняла голову, и из-под марлевой повязки на него глянули огромные черные глаза, полные невероятного счастья. – Евгений Семенович советовал ее иногда к груди прикладывать. Он говорит, когда ребенок чувствует мать, то лучше растет и развивается. Правда, она сразу устает и засыпает, поэтому ее потом все равно из бутылки докармливают. Представляешь, Андрюшенька, у нее вес уже кило восемьсот! Ее уже можно без инкубатора держать, а когда два пятьсот будет, то нас с ней могут и выписать. Представляешь? Смотри, она опять сосать начала!

Воскобейников отошел в сторону, чтобы не мешать жене, и она сразу же совершенно забыла о нем, полностью поглощенная ребенком. Когда малышку унесли, Инга сняла повязку и нежно улыбнулась.

– Знаешь, Андрей, доктор говорит, что теперь она уже точно будет жить. Представляешь, она так выросла, и у нее даже волосики появились – серьезно! И бровки теперь заметны. Знаешь, Анна Игоревна говорит, что она на тебя похожа, и мне тоже так кажется.

– Это хорошо, что на меня – значит, моя дочь, нет сомнений, – неловко пошутил Андрей Пантелеймонович, но Инга даже не заметила неловкости этой шутки.

– Мне жалко, знаешь, что Людмила уехала. Когда она приедет? Почему она вдруг так сразу уехала – даже не зашла ко мне попрощаться? Мне нужно обязательно ее поблагодарить – я знаю, что Люда помогла тебе принимать роды. Анна Игоревна говорит, что вы вместе спасли нашу девочку, но если б не она…