Наверное, мы смогли бы чаще улыбаться и реже ворчать, как это происходит, когда видишь маленьких детей?

И что же нам мешает жить так уже сегодня?

Но это вопрос для раздумий вдолгую, если захочется. А сейчас я со всей ответственностью утверждаю, что слово «шубка» – синоним слову «любовь».

Мы уехали из поселка на Колыме со звонким названием Зырянка, когда мне было восемь лет. Накануне отъезда мне снился сон, как я хожу попрощаться к своим друзьям. Поднимаюсь по лестнице, стучусь, потом говорю что-то вроде: «Я уезжаю, поэтому пришла проститься, всего хорошего».

А когда мы переехали в Чувашию, где жили наши бабушка и дедушка, мне очень долго, лет десять снился один и тот же сон, как я возвращаюсь в Зырянку, но никак не могу никого там найти. Либо встречаю каких-то совсем чужих людей, либо просто брожу по пустым улицам и захожу в пустые квартиры. Во снах я не отчаивалась, и в каждом следующем сне думала, что вот теперь-то…

Но сон заканчивался пробуждением и большим разочарованием. Тем временем шли годы и память безжалостно стирала моменты из моего детства. Когда ты вот так покидаешь родные места и больше никогда туда не возвращаешься, то память не дает тебе шансов, она постепенно тускнеет, и остаются только самые яркие и значимые для тебя моменты, которые можно пересчитать по пальцам рук.

И тем ценнее для меня эти папины чёрно-белые фото в коробках и альбомах. Какие мы на них живые! Ни одной постановки. Ни одной вынужденной улыбки. Весь спектр эмоций.

Вот мне около полутора лет и я сижу на горшке. Почему я так счастлива? Вот загадка! Я просто сияю. На горшке! И ведь успел папа запечатлеть такое беспричинное святое детское счастье!

Вот мы с сестрой купаемся в железном тазу, снова счастливы. Господи, как мы туда поместились? Мне год с небольшим, сестра на три года старше. На заднем фоне маленькая электрическая плитка, на ней стоит ведро. Мама грела нам воду. Рядом ложки и вилки стоят в банке. На Севере мы жили скромно, но мама говорит – это было самое счастливое время. Парадокс. Или нет?

Вот я маленькая рядом с огромным старым Диком, дворовой собакой, треплю его за шею. А сейчас я большая, и собак больших боюсь. А маленькая не боялась. Вон, как родные стоим. Смотрю на фото, хочу провалиться в эту эмоцию, коснуться Дика рукой, залезть в его шерсть, заглянуть в его добрые глаза. Но не могу. Но все равно радостно. У меня это было. Было!

А это мы на рыбалке. Папа соорудил что-то вроде плотины из больших булыжников и брёвен. Стоит вполоборота. Красивый, взъерошенный – ветер в волосах. Квадратной формы очки ему очень идут. Сигарета в зубах. Фотограф застал его врасплох. Рядом сидим мы с сестрой – два лягушонка в косынках. Сестра улыбается фотографу, мне некогда отвлекаться, я увлечена – в кулачке что-то зажато, может камушки. Узенькая речушка, на другой стороне лес – тайга. Природа, папа рядом, мы с сестрой. Что это, если не счастье! Не страшно, что не помню. Было, было, было! А значит моё, часть меня! Вот бы счастье можно было складывать вот так, по моментам и кусочкам в баночку. Набрал полную, закрыл крышечкой, считай счастлив окончательно. Не набрал – что ж, иди собирай дальше. Но жизнь – это не банка, нет. У неё нет никаких границ. И у счастья, значит, тоже.

Я смотрю на плоскую, чёрно-белую фотографию, разглядываю и записываю. И память моя оживает, становится объёмной. И совсем не чёрно-белой.

А тут мы уже постарше, сестра в школьной форме, держит Матильду – нашу кошку, я с бантами в горошек. На заднем фоне две огромные рыбины. Наверное, из них вышли вкуснющие котлеты. На Севере мы часто их ели. Вот что-что, а их вкус я не забуду никогда. Смеёмся на фото. Я во весь свой беззубый рот. Это папа нас рассмешил, я уверена. Он и сейчас нас частенько смешит. Его юмор – самый любимый и лучший на свете.