Время подозрений Кирилл Коробко

Барон Йозаф Иероним фон Гейделиц нахлестывал и нахлестывал коня. Капитана гнали вперед чувство долга и ответственности. Его отряд должен был быть в Марселе еще два дня назад. Его грызла мысль, что груз двигается сейчас навстречу практически без охраны, а он, капитан, ничего не может с этим поделать.

Христиан тоже погонял своего гнедого изо всех сил, но отставал от капитана на три корпуса. Они проскакали за день уже пятьдесят миль, но капитан не собирался останавливаться. Конь под ним спотыкался, шатался и хрипло дышал. У Христиана, угрюмо скакавшего позади, лошадь выглядела еще хуже.

Было бы разумнее дать лошадям отдохнуть в трактире, на перекрестке Ла Фар. Они проскакали его полчаса назад. Теперь он остался в трех милях за спиной. Но барон не мог дать отдыха ни себе, ни коням, пока своими глазами не увидит ящики, опечатанные сургучной печатью с изображением виноградной кисти и меча.

До деревушки Витроль, где он рассчитывал встретить обоз, оставалось уже не более двух миль.

Его задержали в Кавераке непредвиденные обстоятельства.

Сперва Теодор Беллер, оператор, умудрился поймать две стрелы – одну в плечо и одну в живот. Затем капитана затащили на холостяцкую вечеринку. Сбежать откуда, не упившись, не было ни малейшей возможности.

Фон Гейделиц вспомнил, как ловко брат Гуго сбежал с винопролития. Капитан тоже хотел бы сбежать, под благовидным предлогом, но увы, дю Перш сунул ему в руки стакан отличного вина, а де Антре пододвинул истекающего прозрачным жиром копченого угря.

Вечеринка шла своим ходом, и капитану пришлось остаться, пока бочонок не источил из себя последнюю каплю…

Сегодня утром он, наконец, вырвался из Каверака.

Сначала он отправился в Ним. В Ниме его ждала первая, за эти ужасные три дня, хорошая новость. Йохан был здесь вчера утром. Негоцианты Санториус и Ливи, их агенты, оказались на месте. Йохан попросил о помощи и получил ее. Они втроем поскакали в Марсель, чтобы получить груз.

По расчетам капитана, Йохан уже вчера вечером должен был быть в Марселе.

Сегодняшний день, как полагал капитан, Йохан потратил на то, чтобы получить груз, нанять подводы, загрузить ящики. Фон Гейделиц надеялся, что Йохан справится с погрузкой не позже середины дня, и до темноты доберется до Витроля, или хотя бы до Ле Пен-Мирабо, где остановится на ночевку.

Капитан дал себе слово, что, если обоза в Витроле не будет, все-таки дать лошадям отдохнуть до утра. Потом придется скакать дальше, до Ле Пен-Мирабо. Фон Гейделиц боялся даже подумать, что обоза и в Мирабо не окажется…

Конь капитана, хрипя и шатаясь, одолел вершину холма. Отсюда открывался чудесный вид на озеро Этан-де-Берр. Солнце уже опустилось за горизонт, начинало смеркаться, а пурпурные краски заката наполнили чашу озера дорогим вином цвета крови.

Капитан пожалел, что у него нет времени полюбоваться природой. Деревня Витроль лежала впереди, на берегу озера. До нее было не больше мили. В домах уже горели первые огни. Он снова хотел дать лошади шпоры, как вдруг услышал за спиной лошадиный всхрап, возглас Христиана и шум падения.

– Что ты там затеял, Христиан? – по-немецки спросил капитан, обернувшись. С подчиненными он всегда общался только на немецком языке. – Быстро поднимайся и едем дальше. Сейчас стемнеет. Эти крестьяне запрутся на ночь. Стучи, не стучи – придется ночевать, как отребью, в канаве!

– Я бы с радостью поднялся на ноги, господин капитан, – придушенным голосом отозвался Христиан, – но эта проклятая лошадь придавила меня… и, кажется, я разбил колено о камень!

Капитан, что с ним крайне редко случалось, длинно и витиевато выругался. Он вздохнул, осознав неизбежность еще одной задержки.

Спрыгнув со своего коня, и отправился осматривать Христиана и его гнедого.

Лошадь Христиана лежала на боку. Ее била крупная дрожь. Она судорожно дышала, выкатив налитые кровью глаза, нервно вздрагивала, даже не пытаясь встать. Фон Гейделиц быстро осмотрел ее ноги и убедился, что они целы. Лошадь упала просто от усталости.

– Почему ты не спрыгнул с лошади, Христиан, когда она стала падать? – язвительным тоном спросил фон Гейделиц. – Мне кажется, такому солдату, как ты, можно успеть сойти с нее, расседлать, да еще выспаться, пока лошадь падает.

– Я так и хотел поступить, господин капитан, – не менее язвительно ответил Христиан, – но, к сожалению, не смог дотянуться до пряжки подпруги. Полагаю, теперь, когда лошадь лежит на моей ноге, а мне чертовски больно, я наконец-то могу выспаться.

Капитан от такого тона Христиана даже опешил:

– Что? Ты осмеливаешься дерзить мне?

– При всем уважении, господин капитан, – устало ответил Христиан, – не будет ли вам угодно, наконец, перестать обвинять меня, и помочь выбраться из-под лошади?

Капитан, в досаде, дернул усами. Если всегда выдержанный Христиан начал дерзить, значит, он действительно на грани. Не следует перегибать палку.

– Конечно, Христиан, прости меня. Я и сам устал.

Он, наклонившись, быстро расстегнул все пряжки сбруи, чтобы освободить лошадь от седла. Затем вынул нож и перерезал ремень стремени, в котором, похоже, застряла нога Христиана.

Потом вытащил седло и положил на землю.

– Упрись ей в спину свободной ногой, Христиан! Я помогу ей подняться. Не хочу, чтобы она тебя раздавила или лягнула.

– Да, господин капитан.

– Отталкивайся от нее изо всех сил, ногой и руками.

– Да, господин капитан.

Фон Гейделиц стал успокаивать перепуганную лошадь. Он гладил ее по морде, чесал между ушей, похлопывал по шее, уговаривал, пока она не перестала дрожать. Тогда он, кивнув Христиану, потянул за уздечку.

Лошадь попыталась было встать, но не смогла, рухнув обратно.

К счастью, и этого движения хватило, чтобы Христиан высвободил ногу и откатился в сторону.

– Как твоя нога, Христиан?

– Чертовски болит, господин капитан, – доложил Христиан, осмотрев ногу. – Колено опухло.

– Согнуть ногу можешь? Наступить на нее?

– Думаю, да… Ох!!! Нет.

– Значит идти не сможешь.

– Нет.

– Проклятье!

Христиан посмотрел вниз, с холма:

– До деревни меньше мили, господин капитан. Не угодно ли будет вам прислать за мной подводу? Скачите вперед!

Фон Гейделиц долго молчал, взвешивая эту просьбу. Он смотрел вдоль дороги. Смотрел, как чернеет небо, на землю опускается ночь, а в деревушке загораются огни.

Наконец, от мягко сказал Христиану:

– Думаю, что нам не стоит разлучаться, Христиан. Давай сделаем так. Я помогу тебе забраться на мою лошадь. Она выглядит чуточку получше твоей. Я пойду пешком. Поведу обоих коней на поводу. Твой гнедой, смотри-ка, немножко отдышался и даже пытается подняться…

Лошадь Христиана действительно, перекатилась на живот и сейчас упиралась передними копытами в землю, фыркая и мотая головой.

– Господин капитан, но ведь груз…

– Я и так растерял всех своих товарищей, Христиан. Из десяти человек, что были со мной в Барселоне, ты один и остался. Даже если я и поскачу сейчас вперед, то все равно я не смогу охранять груз один. Я без своих солдат – ничто.

Христиан промолчал, видимо, не нашел что возразить.

Барон осторожно стянул сапог с больной ноги Христиана и помог закатать штанину. Крови не было, но колено распухло настолько, что было заметно больше здорового.

– Не помнишь, что делает наш ученый святой отец при таких случаях? – спросил фон Гейделиц.

– Нет. Я не переношу его лекарских действий, – ответил Христиан. – Помните, как он разрезал Теодору живот, а потом стал вытаскивать оттуда кишки, словно пучок соломы из старого тюфяка?

– Как такое забудешь…

– Я не смог этого выдержать. Выбежал блевать на улицу. Хотя я сам, как вы знаете, не одному врагу выпустил кишки на поле боя.

– Да. Знаю. Я сам еле выдержал это зрелище, так меня тошнило. А он, как нарочно, велел мне держать края раны руками.

Сказав это, капитан обтер ладони об одежду, как будто на них до сих пор была кровь Теодора.

– Помнится, – раздумчиво сказал Христиан, – мне Фриц рассказывал, что Ивар сломал себе голень. В позапрошлом году, в Цюрихе. Брат Гуго вылечил ее, привязав ногу к двум палкам.

Фон Гейделиц щелкнул пальцами и кивнул:

– Верно. Припоминаю. Было такое. Я тогда был в Кенигсберге. Мне доложили об этом, когда я вернулся в Цюрих.

– Ивар пролежал месяц, а потом два месяца ходил на костыле. Однако, нога срослась.

– Так и есть. Ивар, к моему возвращению, уже ходил, хоть и хромал при этом.

– Да, господин капитан. Он до сих пор прихрамывает.

– Ты дал хороший совет, Христиан. Я что-нибудь придумаю. Срублю пару палок… и мы примотаем их к твоему колену.

Фон Гейделиц извлек кинжал и пошел искать приличное деревце, чтобы срубить его. В окружающем дорогу кустарнике капитан, к своей досаде, не нашел ничего подходящего. Барон обошелся тем, что нарубил хороший пучок веток. Эти ветки он уложил вокруг ноги Христиана. Затем накрепко стянул ремнями. Получилось что-то вроде корзины. Уродливо, но выбирать не приходилось.

– Так пожалуй, получше, господин капитан, благодарю вас.

Христиан выпрямился, попытавшись слегка наступить на ногу.

– Знаете, господин капитан, благодаря этой «корзине» я могу даже слегка опереться на ногу. Теперь боль меньше чувствуется.

– Хорошо, солдат. Теперь садись на моего коня и поедем.

Капитан помог Христиану забраться на свою лошадь. Затем водрузил седло Христиана на спину его гнедого, затянул подпруги. Взяв обоих скакунов за повод, он зашагал вниз с холма, туда, где в надвигающейся ночи, мигала им огнями навстречу деревня Витроль.