Господин капитан фон Гейделиц, багровый от ярости, расхаживал перед стоящими навытяжку Йоханом, Иваром и Христианом.

Впрочем, сказать, что Христиан стоит навытяжку, можно было лишь с большой долей иронии. Солдат скособочился влево, опираясь на костыль, который для него выстругал капитан.

Нога Христиана торчала вперед, обвязанная частоколом прутьев, отчего напоминала заготовку корзины.

Сегодня утром фон Гейделиц прискакал в Марсель. Он был страшно разгневан. Он не встретил, как ожидал, обоза по дороге – ни возле Витроля, ни даже возле Ле-Пен Мирабо.

Мучаясь от неизвестности и самых страшных предположений, барон доскакал до самого Марселя… и что же он увидел на берегу прекрасной бухты Старого порта?

Эта бухта называлась Vieux-Port1 еще при римлянах. Но основали ее, как рассказывают, еще греки из Фокеи – за много сотен лет до рождения Христа. Корабли, стоящие в этой бухте, при любом ветре могли чувствовать себя в безопасности: и при сухом обжигающем сирроко, и при ледяной, пронизывающей до костей, трамонтане, и при дождливом марине…

Драгоценный груз капитана (пятнадцать ящиков, каждый длиной в пятнадцать вершков и шириной в три, выкрашенные в серо-зеленый цвет) так и валялся на причале у бухты, кое-как укрытый ветхой дырявой рогожей. Более того, один из ящиков был грубо оцарапан, печать исчезла, а один из двух замков сорван!

– Я вижу, Йохан, – орал фон Гейделиц, брызгая слюной, – что наш груз до сих пор в Марселе, а на одном из ящиков сорвана печать! Я вижу, что ящик пытались вскрыть! Я вижу, что ты серьезно нарушил свой долг. Ты будешь наказан!

Он посмотрел на двух других солдат.

– Ивар, Христиан! Взять его!

Ивар и Христиан тут же крепко взяли Йохана за руки. Капитан сделал шаг вперед, вытащил у Йохана из ножен палаш, из-за пояса кинжал, из правого сапога небольшой нож, а из-за выреза кирасы мизерикордию. Разоружив Йохана, он сделал два шага назад и внимательно осмотрел провинившегося. Тот был бледен, но спокоен.

– Мне кажется, одной поркой ты не отделаешься, Йохан. Я вынужден тебя повесить.

– Господин капитан фон Гейделиц, – ответил Йохан, – безусловно, это ваше право, наказать меня, если вы считаете, что я нарушил свой долг. Однако, – тут его голос дрогнул, и он продолжил шопотом, как будто его шею уже сдавила веревка, – господин капитан…

Он остановился, прокашлялся и начал заново:

– Однако, господин капитан, вспомните, что вы тоже один из повешенных, однако вы живы, потому что вас выслушали. Я тоже требую, чтобы меня выслушали. Мы с вами воспитывались в одной роте, хотя и в разное время: вы гораздо меня старше. Один из законов роты гласит – если обвиняют одного из нас, он имеет право апеллировать ко всей роте, чтобы рота судила его. Здесь Ивар и Христиан, пусть они тоже судят меня!

Капитан помолчал, раздумывая. Он уже понял, что опять перегнул палку. Йохан, как и любой солдат его роты, был воспитан с понятиями долга и чести и не мог допустить подобного бесчинства. Барон постарался поумерить гнев и сбавить тон.

– Что ж, Йохан, твое требование справедливо. Ты имеешь право на суд роты. Мы обязаны выслушать тебя. Для начала расскажи нам, почему груз до сих пор валяется здесь, на пристани, а не двигается в Авиньон? И особенно расскажи нам, почему груз, за который мы, как известно, отвечаем жизнями, оказался вскрыт?

Йохан приступил к рассказу:

– Слушаюсь, господин капитан. Как вы знаете, я прискакал в Марсель вчера ближе к вечеру. Я задержался так потому, что со мной ехали господа Санториус и Ливи, наши агенты в Ниме.

Капитан кивнул.

– Это мне известно, не тяни время. Почему ящик оказался вскрыт?