Не дожидаясь дальнейшего развития событий и не желая попусту тратить время и фору, Рома резко сорвался с места, пригибаясь за кустами. Он снова удалялся от домика в ту же сторону, с которой прибежал к нему. И снова чувство облегчения, снова беспокойство отступило. И, недолго думая, Рома ломанулся туда, где по его мнению была тропка, приведшая его к домику. Память его не обманула, через минут пять он уже бежал обратно по тропинке к порталу. Хорошо бы еще знать, с какого расстояния охотники способны его засечь. А саму процедуру отслеживания, наверное, подскажет соластер щекотанием груди.

И снова километр бега. Может меньше, обратный путь показался даже короче. В этот раз его предстояло преодолеть в неудобных сапогах со съезжающими тряпками внутри. Надо будет перематывать, иначе мозоли обеспечены. А с мозолями оторваться от погони будет сложно. В какой-то момент Рома разово ощутил чувство безразличия, апатии. Словно резко перестало всё волновать, радовать или раздражать. Абсолютное «никак».

Вылетев на поляну, где стоял портал, Рома похвалил себя за «чувство места» и умение ориентироваться в лесу. Не зря любил ходить за грибами, лыжные прогулки зимой, пешие летом. Вот только вместо портала стояли две серые дуги. Диск между ними исчез. А значит и исчезло искушение прыгнуть в портал. Теперь точно нет выбора, нужно двигаться к следующему.

Роман уже начал догадываться, чем вызваны резкие перемены в его настроении. Когда он удалялся от работающего портала, то чувствовал себя откровенно плохо. Стоило ему направиться на сближение с выплюнувшим его диском, который скрывался где-то за деревьями, то настроение сразу поменялось на противоположное. А вот закрытие портала, похоже, отключало эмпатийную связь. Самым логичным продолжением этой мысли было следующее: нужно внимательно прислушиваться к себе, ожидая всплеска эмоций, который подскажет об открытии, приближении или удалении от нового портала. Вот и нарисовался, так сказать, способ навигации. Парень в белом халате назвал звезду на груди «пропуском» и «проводником». Получается, что это симбионт помогает ориентироваться, улавливает сканирование местности охотниками и контролирует мысли носителя о себе. «Какая многозадачная тварь! Весьма удобная в данной ситуации. Может она еще что-то умеет?» – подумал Рома, и ощутил приятное пощипывание в груди. Симбионт в этот раз не обиделся на «тварь», а вычленил положительные эмоции из мышления.

Ну почему этот чокнутый лаборант или баба с идеальным каре не могли провести нормальный инструктаж, почему не рассказали, как пользоваться этой штукой, удобно вросшей в него? И почему открылось, что это охота, в самый последний момент, перед тем как столкнуть в портал? Может это была месть за выходку Рэма, или штраф за то, что он начинал свой побег от охотников не самого сначала.

– Спасибо, брат, и тут удружил. – сказал Рома уже вслух.

Он уселся прямо на траву, стянул сапоги и перемотал портянки. После примерки сапог, снова снял их и заново перемотал. Более-менее удобный вариант получился с третьего раза, на чем Рома решил остановиться. Нельзя было терять много времени. Он побежал от арок портала в сторону, противоположную домику на озере. Симбионт «смолчал», эмоций не появилось, что расстроило парня. Но делать нечего, нужно двигаться, увеличивая дистанцию между собой, жертвой, и охотниками.

Жаль, что он не увлекался охотой до степени постоянного участия в ней. У него был охотничий билет, двустволка в сейфе, кое-какой опыт первых выездов после покупки оружия. Но нормальной практики не было. Последний раз Рома ездил с друзьями на гуся несколько лет назад, а потом перестал охотиться. Не то, что бы его не увлекал такой вид досуга, скорее сработали моральные принципы. Компания охотников-любителей из заводского коллектива, втянувших его в это увлечение, разделилась на две принципиальные группы: одни предпочитали «культурный отдых» с алкоголем в лесу и минимальной стрельбой, а другие всё больше склонялись к поездкам на лося или кабана и активному поливанию свинцом движущихся целей. К первым Рому не тянуло в виду общей неприязни к бесцельному пьянству, а ко вторым – из-за жалости к животным. Гусей, уток и прочих птичек, на которых он успел походить в начале своей карьеры охотника, тоже было жалко. И даже охотничий азарт не перебивал последующие сожаления от того, что отнял чью-то жизнь. Наверное, так люди и делятся на хищников и добычу, на чистильщиков и мусор. Ох, как бы сейчас ему пригодился опыт охоты, ну допустим, на волка. Он бы представил себя волком, принял бы на себя его повадки, уходил бы от погони, как это делают серые. А пока что он лось – ломится через чащу, сквозь кусты, стараясь скоростью победить ум и опыт преследователей.