Временная жертва Егор Алексич

© Егор Алексич, 2025

ISBN 978-5-0065-9157-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Поставив локти на барную стойку и подперев руками подбородок, он смотрел как быстро поднимаются серебристые пузырьки со дна бокала. Давно известный факт: если сосредоточиться на чем-то важном, например, как сейчас – на вертикальных гонках блестящих воздушных шариков, то весь остальной мир вместе со всеми своими проблемами в это время отступает на задний план. Пузырьки в янтарной жидкости всплывали на первый взгляд хаотично, но разум, смазанный алкоголем, неожиданно нашел особенность их поведения: часть пузырьков поднималась прямо, а часть зигзагом, покачиваясь из стороны в сторону. Особую красоту этому процессу придавал пестрящий фон из светящихся бутылок на полке за стойкой. И Рома пытался подсчитать примерную статистику, что бы окончательно сформулировать «Закон подъема пузырьков».

– Повторить? – спросила девушка-бармен, показывая на пустую «лошадку», высокую узкую стопку с толстым дном, стоящую рядом с пивным бокалом.

– Давай. – ответил Рома, не отрывая взгляд от объекта наблюдения.

– Что празднуешь? – барменша считала себя корифеем профессии и как истинный профессионал первая шла на разговор с клиентом.

Разговаривать Роману не очень хотелось, его больше увлекали пузырьки и текила, чередующаяся с пивом. Но что бы не выглядеть хамлом, нужно было что-то ответить.

– День рождения. Наверное. – наконец ответил он, мысленно взвесив события, которые достойны были быть отмеченными в этот день.

– Оу! Ну тогда с днем рождения! – несколько наигранно поздравила барменша, хотя видела, что посетитель «кислый», больше пялится в свое пиво, чем на девочек в конце стойки.

– А он не у меня.

– А где тогда именинник? У кого день рождения-то сегодня? – удивилась девушка, и увидев, как он закинул в себя очередную «лошадку» текилы, снова спросила: – Опять повторить?

– Попозже. Брата.

– А почему брат не пришел? – ей уже становилось интересным, что же пытается рассказать, а скорее «недорассказать», этот странный парень.

Одет недорого и просто, аккуратная стрижка, без этой модной сейчас трехдневной щетины или еще более модной «бороды дровосеков». Вот именно такие усредненные типажи чаще всего и приходят запивать свои проблемы в одиночку. Как близнецы похожие друг на друга и, наверняка, с одинаковым набором проблем: низкая зарплата, пропавшее понимание второй половины, неподъемная ипотека, одурманенные телефонами дети и беспросветный кризис среднего возраста.

– Мы не разговариваем уже несколько лет. – ответил парень и отпил пива, посмотрев на барменшу поверх кромки стакана.

Ей понравились его глаза. Добрые и одинокие. Бармен – это же не просто «наливайка», это же еще и друг, собеседник, психолог в конце концов. Особенно те, кто считают себя корифеями. Абсолютно все бармены изучают посетителей, кто-то даже строит нечто вроде классификации выпивох, у каждого своя теория отношений с клиентами. Даша, барменша этого заведения, изучала глаза клиентов. Говорят, глаза – зеркало души. Ну вот, хороший бармен по глазам может сказать, злой ли клиент и закажет мало, или добрый и будет гулять, не жалея денег. Ну конечно злость и доброта людских глаз не только на сумму счета влияет. Еще и на то, часто ли она сама будет подходить к доброму клиенту, и сторониться злого. Поддержит разговор или будет протирать бокалы в дальнем конце стойки. Глаза. Всё определяют глаза.

– А может сегодня самое время сделать брату подарок и поговорить с ним? – на передний план вышел психолог.

Парень не ответил. Снова отпил пива, жестом показал на стопку, а когда Даша наполнила, сразу выпил. И пока запивал пивом, не моргая смотрел на неё.

«Приставать наверное начнет. – с тоской подумала она, – А такие глаза хорошие…»

– А знаешь, пожалуй, ты права. – не поддержав её догадки ответил парень, положил на стойку купюру и слез со стула.

Даша подняла бумажку, рассмотрела ее номинал, и крикнула парню, который уже шел по направлению к выходу:

– Эй, а сдачу?

Он лишь молча и не оборачиваясь помахал ей рукой. Всё же теория о хороших глазах, доброте и чаевых её не подвела.

Рома вышел из бара, остановился перед дверью, посмотрел в небо и глубоко вздохнул.

– Свежо сегодня. Отличный вечер для чего-то необычного. – сказал охранник за его спиной.

Рома обернулся, посмотрел на него и кивнул. А сам удивился, что это все сегодня такие участливые. Барменша вот за живое задела и попала прямо в точку. В ту, которую он сам избегал мысленно тыкать. Можно сказать, подтолкнула его к тому, чего он одновременно хотел и не хотел. Вспомнил сегодня о дне рождения Рэма, на душе снова стало паршивенько, что аж захотелось выпить. Редкое желание, но меткое. Вот, наверное, язык и развязался. А когда эта девчонка с пирсингом в носу и татухах по самую шею сказала про «подарок» и «поговорить», то отмазываться перед ней фразами, типа «Да он сам не хочет…» или «Ну не сегодня, может в другой день…» он посчитал ниже своего достоинства. Хотя кто она ему, эта барменша? Никто. Сложнее всего будет потом оправдаться в очередной раз перед собой. Это ведь Рома перестал разговаривать с Рэмом, а не наоборот.

И охранник этот… Ну он-то с чего, этот здоровый амбал, прямо сказать, с неинтеллектуальным лицом, вдруг заговорил с ним мотивирующими фразочками? Это бар для художников и поэтов? Нет. Обычный бар, без претензий на богему. Логово эмпатов, пожирателей эмоций, ангелов сочувствия? Рома даже хихикнул от своих мыслей. Всё же, наверное, для поэтов, раз он сам вышел из него поэтически настроенный. Не зря говорят, что текила творит чудеса с сознанием. А потом вспомнил о том, на что вроде бы решился минуту назад, и снова нахмурился. Но раз решился – значит решился, нужен был повод – вот тебе повод. Да и перед барменшей будет заочно неудобно, если сдрейфит.

В конце улицы манил яркой вывеской и слепящими витринами круглосуточный магазин. Не ехать же с пустыми руками поздравлять брата, которого не видел несколько лет и даже трубку не брал, когда тот звонил. Через полчаса подарок был куплен, завернут в пакет, и Рома усаживался в такси.

Ехать было недалеко, по времени минут двадцать. И парень боялся окончательно протрезветь за это время, а то мог бы и передумать. Сдрейфить, как обычно. Это был не первый порыв со стороны Романа простить брата и хотя бы поговорить. Он даже несколько раз подолгу держал палец над кнопкой приема вызова, придумав себе установку: вот досчитаю до десяти, и если звонок не прекратиться то отвечу, честно-честно. Но телефон отключался, и Рома с облегчением и разочарованием откладывал телефон. И потом с трудом переживал это разочарование в себе, из-за того, что он такой трус. Вот Рэм смелый, хочет выяснить отношения. А Рома боится, избегает этого. Но сейчас в такси едет смелая его версия, которая переборола в себе юношеские обиды, как это делают все взрослые мужики. Текила, похоже, легла на правильную извилину. Может еще и бороду отрастить для взрослости?

Когда таксист оставил его перед подъездом хмурой девятиэтажки с редкими пятнами света, Рома снова посмотрел в небо и втянул воздух. Вечер для поступков. Он шагнул в подъезд, вспоминая номер квартиры. Но домофон оказался отключен, безжизненное табло уже успело лишиться части кнопок, а металлическая дверь болталась и противно скрипела. Ну что же, так немного проще, этаж и расположение двери Рома еще помнил.

Чем ближе он был к точке невозврата, тем больше хотелось сосчитать до десяти. Придумать что-то типа: я сейчас сосчитаю до десяти, и если Рэм сам не выйдет из квартиры мне навстречу, то значит не удалось встретиться. И снова он останется трусом, если не сделает маленький шаг в сторону брата. А если сделает, то все поймут, все, кто должен был еще раньше понять, что и Рома способен на смелые и яркие поступки, на эмоции. Вот простил брата и даже сам к нему приехал. С подарком.

– Вечер для смелых и ярких поступков. – сказал сам себе Роман, шагнув из лифта.

А потом, не давая себе струсить, сделал еще четыре шага и резко вдавил кнопку звонка. И запоздало подумал, что сейчас разбудит всю их семью. Рома резко отдернул руку. Что же, что сделано – то сделано. Можно теперь и до десяти посчитать.

Но он не успел. Сначала светлым пятном моргнул дверной глазок, потом резко распахнулась дверь. Но не такого начала он ожидал. На Рому ошарашено смотрела причина братской размолвки. Жена Рэма. Света пару секунд удивленно оглядывала Рому, а потом заплакала. Лицо скривилось, глаза сразу стали влажными, ладошкой зажала рот. И она сделала то, что он вообще не мог бы и предположить: кинулась к нему на шею, обняла, и зарыдала в его плечо, беззвучно сотрясаясь. А Рома всё так же стоял с опущенными руками, в одной из которых держал пакет, и не зная, что делать второй: то ли приобнять Свету, то ли аккуратно отстранить. Хотелось, что бы в дверях появился Рэм, увидел эту сцену и сказал, что он тоже готов заплакать от радости, что пора всё забыть, что никто из них о прошлом даже и вспоминать не будет, не то, что обсуждать. Но Рэма не было. Зато Света, перебивая собственные всхлипы, зашептала осипшим от слез голосом:

– Рома… Ромочка… Прости меня. Я ведь на секунду подумала, что это Рэм вернулся. Вы же как две капли…