Кыш радостно скакал вокруг, по временам исчезая в заснеженных кустах и оврагах в поисках добычи. Старая ведунья не спеша вела свою ученицу по лесу, высматривая проталины на опушках. Так они обошли деревню почти кругом и вышли из леса с другой стороны. На опушке чернело несколько небольших проталинок, на которых ярко-зелёными всполохами проглядывали первые подснежники.

Казалось, чем больше Велька и Аксинья собирали их, тем больше подснежников появлялось вновь. Скоро полны были обе небольшие корзинки. Только начали они складывать белые нежные цветочки в бабкину заплечную суму, как подснежники закончились так же внезапно, как и появились. Пока Аксинья ворча затягивала ремешки на только распущенной было котомке, Велька огляделась вокруг, невольно залюбовавшись холодным великолепием суровой северной весны.

В подтаявшем, но ещё не сошедшем снегу торчали три чахлые молоденькие берёзки, и подальше, в бурой прогалине – ещё одна. Лес уже скинул свою снежную шапку, но до тепла было ещё далеко. Теперь же он стоял, чернея в весеннем морозце, с проглядывающей кое-где бурой прошлогодней листвой и тёмными подтаявшими пятнами жухлой травы. У реки белела их деревенская церквушка, и сама река издалека казалась сплошной белой лентой. А на перламутровом небе колыхались лёгкие зыбкие облака, похожие на невесомое кружевное покрывало какой-нибудь заморской царевны…

Кыш, незаметно подкравшийся сзади, лбом легонько боднул Вельку под колени, выводя из раздумий. Она хотела было побранить его, но мурыс, словно почувствовав это, виновато глянул исподлобья на свою маленькую хозяйку и положил к её ногам тушку зайца – поделился добычей.

– Кормилец ты наш, – улыбнулась Велька, сразу раздумав ругаться, погладила его по мягкой спинке, и почесала за ухом.

Кыш коротко мурлыкнул и устремился на поиски новой добычи.

Вечером, разобрав подснежники, Аксинья затеяла зелье, а Велька состряпала кулеш из добытого Кышем зайца. Главный же охотник и добытчик до того набегался за день по лесу, что, не дождавшись своей порции, развалился под лавкой и блаженно посапывал, положив ушастую голову на передние лапы. Позже и Велька, тоже порядком умаявшаяся, плотно поужинала и свернулась калачиком на лавке, свесив руку на мурысий бок.

– К теплу… – усмехнулась бабка, глядя на то, как раскинувшись спит Кыш. – Вот она и весна пришла.

Старуха поставила для мурыса миски с кулешом и простоквашей, накрыла Вельку старым зипуном, загасила лучину и, кряхтя, полезла на печь.

Круг жизни

Как только стало потеплее да лёд сошёл, засобиралась Аксинья в Заречный лес за травами. Нынче мать-и-мачеха, медвежьи ушки и медуница ведунье понадобились. А так – что найдётся. Бабка перетряхивала старые запасы трав, пытаясь сообразить, какие травы запасти в первую очередь, а Велька шуршала в небольшой кладовочке, собирая припасы.

Кыш деловито сновал по избе, путаясь под ногами – тоже в поход наладился. За этот год он вымахал почти в аршин ростом, и совсем уже не напоминал того шерстяного неуклюжего неумеху, которого вызволяли из падучих ям да колючих кустов. Научился он ямы, силки да ловушки, коих в леске за деревней было предостаточно, обходить и с ночных забегов своих неизменно возвращался с добычей – то зайца притащит, то глухаря или тетерева задерёт. Добытчик. И мышей разогнал всех. Полезный в хозяйстве зверь оказался.

Теперь же, собираясь в путь-дорогу, Велька ради потехи командовала: «Кыш, принеси то», «Кыш, подай это», и мурыс возвращался то с корзинкой, то с холстинкой, то с мешочком. Ему наука, а Вельке да бабке – веселье.

Назавтра с рассветом причалили они на знакомом пологом берегу у приметной поляны. Первым из лодки выскочил Кыш, коротко мявкнул, оглянувшись на медлительных людей, и унёсся куда-то в заросли. Велька хотела было звать его, да бабка осадила: