Мурыс, дремавший в тёплом углу за печкой, проснулся, но не подавал виду что он тут есть, украдкой изучая пришедших. Велька подметила, что Забавушку он опасается, но всерьёз не принимает. Только всё же следила, чтоб маленькая сестра ненароком не полезла за печку, не потревожила его. К Велькиной же матери мурыс присматривался и принюхивался дольше, водя ушами-кисточками и бесшумно раздувая ноздри, будто пытаясь распознать каждый запах, который она с собой принесла.

За четыре месяца, прожитых у бабки, мурысёк из неуклюжего мехового клочка превратился в поджарого ладного кота. На деревне, вопреки ожиданиям, не безобразничал, а по ночам в местной роще зайцев гонял. Дома, правда, справлялись с ним плоховато – уж больно своенравный был зверь, только Вельку он слушался, да и то с оглядкой…

Аксинья иной раз, как мурыс разыграется, чуть не до визгу ругала его, пытаясь угомонить – и ничего. А Велька один раз скажет грозно: «А ну кыш!», и вот он уже в своём углу за печкой мирно лапку вылизывает. Одно Вельку беспокоило: мурыс оказался не говорящий. Ну или она его не слышала. Аксинья, однако, успокаивала её, что не всякий зверь к человеческой речи приспособлен – может и вовсе не заговорить. Понимает и слушает – уже хорошо.

– Печёшься о нём, как о дитятке, – усмехалась как-то бабка на очередные Велькины расспросы. – Только безымянное дитятко-то у тебя! Всё «кыш» ему, да «кыш»… Нешто мать тебя так по дому гоняла?

Велька растерялась. А ведь и правда, имени мурысу за всё это время она так и не сообразила дать. Пришло всё к тому, что кроме «кыш» он и ни на что и не отзывался. Посмеялись они с бабкой над этим, да бросили имена выдумывать – так и стал безымянный мурыс Кышем.

Забот в эту пору было немного, а потому времени на обучение хватало. За зиму бабка Аксинья обучила Вельку нехитрым заговорам, литью на воске, да ещё пару зелий натаскала делать. За упражнениями ученицы она наблюдала с большим интересом, ожидая, не проявятся ли какие способности, в Купальскую ночь полученные, но пока ничего особенного не происходило.

Зелья у Вельки выходили добротные и расходились хорошо, заговоры действовали как положено, только с гаданиями поначалу заминка вышла – не всё сбывалось…

В общем, ученица оказалась способная, но… обычная. Или же дарованные папоротником свойства проявятся где-то ещё…

– Велеславушка, – как-то вечером молвила бабка. – Завтра пойдём мы с тобой за подснежниками. Обучу тебя, как их собирать и на что они годятся. Набрать их надо много, сколь найдём. С них, с подснежников, все травы начинаются. Как эти цветочки народятся – считай и весна пришла.

– А можно нам с собой Кыша позвать? – оживилась Велька. – Он подснежников-то, поди, и не видал никогда.

– Позвать-то можно, – засомневалась Аксинья. – Только пойдёт ли… Мурысы днём поспать любят, у них ночь – как для нас день.

Кыш, до того с видом хозяина шнырявший по дому в поисках не изгнанных ещё мышей, внезапно остановился и прислушался. Потом внимательно поглядел на старуху и Вельку, будто понял, что речь о нём повели. Когда же они засобирались ко сну, мурыс, против своего обыкновения, не стал проситься в лес, а свернулся клубком у Вельки под лавкой и проспал всю ночь.

Наутро, перекусив тем, что нашлось, Аксинья и Велька запаслись корзинками и котомками, заперли дом и отправились в ближайший лес. За реку идти было уже опасно – то тут, то там в некогда крепком речном льду зияли чёрные полыньи, готовые засосать неосторожных путников. Да и сам лёд пошёл поверху опасными трещинами. Вероломно припорошённый тонким снежным покрывальцем, обманчиво обещавшим надёжную переправу, этот лёд ломался и крошился под самым малым весом.