Я не сразу понял, когда всё закончилось…

Она сказала «молодец» и отстранилась, а я понял, что всё ещё держу её за руку и не могу, не хочу отпускать. Со мною давно такого не было. Её маленькая тёплая ладошка тонула в моей. Я понял, что туплю и заставил себя разжать ладонь.

Она исчезла из поля зрения, а меня начало окатывать волнами то холода, то жара. Тело не слушалось и стало ватным, в голове шумело, и я прикрыл глаза.

Меня переложили на каталку. От каждого движения простреливало позвоночник, аж искры из глаз сыпались. Стало очень холодно.

Где-то вдалеке мне показалось, что слышу знакомый голос Лины. Может меня просто глючит.

Меня привозят в палату и перекладывают на кровать. Кладут на спину.

Вскрикиваю от боли, не сдержавшись.

Меня поворачивают на бок и укрывают простынёй. Ну, хотя бы одеялом укрыли бы. Не могу пошевелиться и согреться тоже.

– Руслан – слышу Лину и разлепляю веки.

От холода трясёт аж. Наверное, она с Димкой пришла.

Лина такая растерянная смотрит на меня.

– Что с тобой? – её голос дрогнул.

Не могу пошевелиться, мне кажется, если рот открою, оттуда кроме стона ничего членораздельного сказать не выйдет.

– Кто вы? И что тут делаете? – узнаю голос Петра Семёновича за спиной, но от неожиданности вздрагиваю, что отдаётся по всему позвоночнику, блин.

– Я знакомая. Что с ним? – поражается Лина.

Я бы объяснил, но нет сил, разговаривать сейчас.

– Знакомая. Должна знать! – отвечает в своей манере Пётр Семёнович.

Он вообще редко с кем церемонится, наверное, с нами так и надо иначе на ноги не встанем.

– Всё, Руслан – ощущаю его прикосновение к плечу и хочу повернуть голову, но боль простреливает, не могу. – Ты молодец, потерпи ещё немного. Это того стоило.

Надеюсь, теперь буду ходить без проблем, осталось только пережить надо этот период боли.

– Знакомая? – спрашивает Пётр Семёнович, хитро прищуриваясь.

Киваю, опять забывшись.

– Понятно. Пойдём, поговорим, знакомая.

Пётр Семёнович уводит Лину. Только не ругайте её за незнание. Ведь это не её проблемы, и она вообще случайная знакомая, которой почему-то не всё равно на меня как всем остальным.

Обидно, что отец даже не увидел того момента, когда я встал на ноги. Хотя о чём я ведь он пожалел тогда, что меня откачали…

Слышу, в палату кто-то заходит. Перед глазами возникает Лина, она присела около кровати.

– Держись – тихонько касается моих пальцев – пальцами шевелишь без боли? – растерянно спрашивает.

Что ей наплёл Пётр Семёнович?

Не могу не улыбнуться её растерянности.

– Хорошо – сжимает мои пальцы.

Её ладонь такая тёплая, не хочу отпускать, хочу ещё немного погреться и сжимаю пальчики. Они похоже на ту, что помогала мне сегодня пережить всё это, но не те.

Немного клонит в сон, и прикрываю глаза.

– Тебе, наверное, надо поспать после всего – говорит Лина тихо, и я соглашаюсь с ней, правда молча.

Ощущаю едва заметные прикосновения к голове, она тихо поглаживает. Поглаживает? Ко мне никто не прикасался так давно, наверное, из-за этого мозг поплыл и начал расслабляться, что- ли, а я проваливаться куда-то где нет боли, где тепло и хорошо и Ник, улыбающийся сидит на зелёной лужайке. Как давно я его не видел…

Слышу резкую трель и открываю глаза, вздрагиваю от неожиданности и позвоночник простреливает такой болью, аж слёзы наворачиваются, пытаюсь немного выдохнуть, как учила меня та девушка в операционной.

– Прости, мне пора, держись – протараторила Лина и поддерживающе сжала мои пальцы.

Я что уснул? А она всё это время была здесь? Её телефон разрывается трелью.

– Спасибо – язык наконец-то поддался, и мне удалось хоть что-то сказать. Отпускаю её тёплую ладонь, и она выскакивает из палаты.