Странно что-то давно забытое и похороненное на дне души, вдруг даёт о себе знать. Отчего-то особенно остро сейчас ощущаю своё одиночество. У меня никого нет, ни друзей ни родных, ни девушки. До этого момента меня всё устраивало, но сейчас, отчего-то хочется, чтобы кто-то был рядом, взял тебя за руку и не отпускал. Кто-то родной.

Ой, что-то я стал сентиментальным слишком. Выдыхаю и прикрываю глаза, опять становиться холодно очень, прижимаю руки к груди они тёплые вроде бы, странно, что со мною вообще…

В палате Руслан лежит один. Он отвёрнут от входа, лежит на боку и укрыт почему-то простынёй, а не одеялом. Его трясёт всего. Он замёрз? Обхожу его и присаживаюсь перед ним, чтобы он не поворачивал голову ко мне. Он внимательно смотрит на меня. У него очень красивые голубые глаза, очень яркие и такие светлые с небольшими вкраплениями. В них можно утонуть.

Кладу лёд на тумбочку рядом с кроватью.

– Ну как ты? – спрашиваю.

– Холодно – сказал тихо.

А я лёд хотела приложить! Странно почему его не укрыли ведь ему сейчас шевелиться практически нельзя.

– Подожди, сейчас – я поднялась и взяла одеяло.

Укрываю его по плечи, наклоняюсь, тихонько подтыкаю одеяло под спину. Ему бы барьер какой-то сделать, ведь нельзя поворачиваться пока.

Он прижимает руки к груди и прикрывает глаза.

У него случайно не температура поднимается?

Прикладываю ладонь к его лбу, и он распахивает глаза, смотрит на меня с удивлением.

Лоб, слава Богу не горячий.

– Температуры вроде бы нет – говорю ему – сейчас согреешься.

Он внимательно смотрит на меня, а я не могу оторвать взгляд от его невероятных голубых глаз. Так приплыли, включай мозг Марина!

Надо сделать ему барьер, пытаюсь немного отвлечься от него и хочу обойти его кровать.

– Спасибо – тихо говорит и чуть касается моей руки, его пальцы просто ледяные.

Останавливаюсь и беру его за руку.

– Ты так замёрз – присаживаюсь перед ним и беру его вторую руку.

– Сейчас немного теплее стало – говорит, немного заикаясь, так как его всё ещё потрясывает.

Присаживаюсь около кровати и начинаю растирать его пальцы, чтобы быстрее согрелись.

Он очень удивлённо смотрит на меня. У него очень красивые руки, длинные пальцы, ладони не мягкие, даже чуть грубоватые, словно он работает ими всё время.

Его пальцы стали немного теплее.

– Вот так уже лучше – отпускаю его руки, понимая, что увлеклась этим растиранием, но он так внимательно смотрел на меня, словно сомневался в чём-то.

– Спасибо – сказал немного хрипло.

Наверное, в горле пересохло.

– Ты пить не хочешь? – решила уточнить.

– Хочу – сказал хрипловато.

– Подожди, сейчас принесу воды, или чего-то ещё хочешь?

– От горячего чая не отказался бы – уголки его губ поползли вверх.

– Хорошо, сейчас посмотрю, что можно сделать – говорю ему и выхожу из палаты в поисках автоматов с напитками.

Странно, почему-то раньше ни к одному из пациентов не было такой привязанности, как к Руслану. Отчего-то хочется помочь ему, сделать для него хоть что-то, чтобы ему стало лучше. Это, наверное, отходняк от такой его операции сегодня.

И почему его девушка, выбежавшая из палаты, не помогла ему согреться и даже не укрыла его? Да как-то странно всё это.

В автомате выбираю воду без газа, чёрный чай без добавок и беру сок ради трубочки, ему же тяжело двигаться сейчас.

Возвращаюсь в палату. Руслана перестало трясти, согрелся, наверное.

Ставлю на тумбочку воду и чай. Он пытается приподняться, но тут же морщится и тихо стонет.

– Не двигайся – пресекаю все его попытки – я помогу тебе.

Он рвано выдыхает, в глазах почему-то застыли слёзы. Наверное, сильно больно.