Прихватив лёд, иду к Петру Семёновичу в кабинет.

Открываю дверь, а его нет на месте. Отлично.

– Не стесняйся, проходи – вздрагиваю от голоса за спиной.

Оборачиваюсь и пропускаю вперёд Петра Семёновича. У него в руках карта Руслана.

– А лёд зачем? Думаешь, пороть тебя буду за сегодняшнюю оплошность? – присаживается он в кресло.

– В карте нет ни слова об отсутствии анестезии! – взрываюсь я.

– Он аллергик! У него уже был анафилактический, откачали! Ты второго хочешь?

– Но в карте нет ни слова об этом – пытаюсь его убедить.

– Ты последнюю страницу читала? – раскрывает передо мною карту Руслана в которой вклеены новые страницы.

– Этого не было в моей карте!

– Теперь ты на Танюшу будешь наговаривать! Перестань, просто признайся в своей профнепригодности! Так и быть оставлю тебя в помощниках.

– Какой профнепригодности! Я Вам говорю, что в операционной была другая карта!

Выхватываю из его рук карту Руслана и оттягиваю новые странички. На моё счастье, клей ещё не совсем высох, и они начали отходить.

– Видите, их недавно вклеили! Их не было!

Он хмуриться, и забирает у меня карту.

– Странно – он убеждается в моей правоте – и кому это нужно было.

– Я не знаю, я первый день у Вас работаю.

– Хорошо. Извините Марина. Понаблюдайте за Каримовым. Он ваш первый пациент – он пролистывает карточку, убеждаясь, что все листы на месте – ему фактически сейчас ничего нельзя, никак не обезболить.

– Я поняла уже. Вот как раз лёд и прихватила.

– Ах, да мы же про него забыли.

– Я могу идти?

– Да, конечно. Все назначения я буду вносить в его карту.

– Тогда передавайте мне её лично в руки, иначе я буду пренебрегать вашими назначениями.

– Я понял, оставьте тогда мне его карту, а завтра с утра зайдёте за ней.

– Хорошо – отдаю ему карту и выхожу из кабинета.

Так интересно кому это я в первый же день перешла дорогу?

Подхожу на пост к Татьяне. Она какая-то нервная, дёрганная.

– Тань, а Каримов в какой палате? – спрашиваю.

– В шестой, а что? – отчего-то краснеет она.

– Объяснишь, как пройти.

– Зачем тебе? – удивляется и смотрит на лёд в моих руках – ой, я забыла совсем, про него, давай я ему отнесу – тянет руки ко льду.

– Я сама, Пётр Семёнович мне поручил его вести, так, что, рассказывай, где у вас палата номер шесть.

Он поджала губы, словно это ей совсем не нравилось.

– Прямо по коридору лифт, на первый этаж, там как выйдешь, идёшь прямо до лестницы. Палата напротив лестницы.

Квест прям какой-то.

– Хорошо, спасибо – разворачиваюсь и иду к лифту.

Странное какое-то поведение у Тани, но чем я могла ей насолить в первый же день, не понимаю.

Выхожу из лифта и иду, иду, наконец-то нахожу эту лестницу. Зачем его так далеко положили.

Из как оказалось шестой палаты выбегает девушка со звонящим телефоном в руке.

Это его девушка? И почему она так спешила его оставить, ведь сейчас ему очень нужна поддержка.

Да, ладно сами разберутся.

Выдыхаю и открываю дверь в палату номер шесть.

Никогда не думал, что боль может быть настолько сильной и всепоглощающей. Я очень боялся операции.

Когда она началась я пытался следовать указаниям Петра Семёновича, но расслабляться, совсем не выходило.

Ощущения, когда в твоём нутре ковыряются те ещё. Но когда меня за руку взяла девушка врач, я ничего не видел кроме её глаз. Её лицо скрывала маска, но её карие глаза, большие выразительные и добрые я не забуду никогда.

Она отвлекала меня в самые болезненные моменты, говорила мне, как дышать, чтобы было легче. В какой-то момент она прикоснулась ко мне щекой, и я вдохнул её еле уловимый цветочный аромат, очень приятный. От её прикосновения стало очень тепло и приятно где-то в груди, но потом последовала очень сильная боль, словно в мою поясницу, вогнали штырь и вертят им в разные стороны. Я только услышал её «кричи» и не смог сдержаться, кричал, пока не сел мой голос. Она не отпускала, и я благодарен ей за это. Она словно делила со мною часть боли, что сводила с ума.