Кирилл продолжал созерцать дом с самого выгодного, как он понял, ракурса. Лужайка, по краям которой росли друг против друга белые пионы (пока виднелись лишь светлые шарики бутонов), завершалась некрутым подъемом, примыкавшим непосредственно к каменной террасе. На месте ожидаемой балюстрады была кованая решетка с неприхотливым рисунком. Через неё проглядывал стол, накрытый скатертью, и распахнутая дверь в дом. Неподвижная фигура за столом справа – Александра Владимировна в своем плетеном кресле. Напротив слева уже восседал Николай Аркадьевич. На груди у него белела салфетка. Вокруг стола по очереди суетились то Милочка, то Антонина: одна исчезала внутрь дома, уступая место другой, выходящей с подносом. Николай Аркадьевич жестикулировал и что-то рассказывал своей визави, однако слов Кирилл разобрать не мог.

Вдруг из-за сирени выскочила Милочка, словно только что ее и не было на террасе, и, не пожелав никому доброго утра, устремилась к Ольге с упреками:

– Ну где ты бродишь? Алеша давно проснулся, тебя спрашивал, а теперь бегает по парку, ищет свою ненаглядную! И завтрак на столе. И дедушка уже вышел. Идите же скорее!

Милочка развернулась и также быстро исчезла за сиренью с другой стороны террасы. Она мгновенно оказалась возле бабы Шуры, обняла её за плечи, поцеловала в щеку, поправила ей платок на плечах и скрылась в доме.

– Ну завтрак-то он точно не пропустит, так что можно не беспокоиться.

В интонации Ольги Кирилл услышал не столько издевку, сколько усталость и невольно опечалился.

– Ну пойдемте же! Оладушками аж здесь пахнет, – Ольга сменила тон на приветливую игривость. – Что Вы, как дитя, рассматриваете эти бутоны. Они у пионов всегда шариками. Через день-два раскроются, – и она аккуратно потянула Кирилла за рукав.

Пока они подымались на террасу по правой лестнице, им навстречу по левой взбежал Алексей:

– Ну наконец-то! Оля, я вас потерял! Я уж и дом обежал, и парк обскакал… Где вы были-то?

– По саду гуляли, – спокойно ответила Ольга. – Я бы тебя предупредила, да ты спишь долго.

Николай Аркадьевич всех пригласил к столу, указывая на массивные лавки с двух сторон. Алексей занял привычное место одесную хозяина, а Милочка тут же уселась рядом, воспользовавшись тем, что Ольга, отвернувшись, что-то говорила Кириллу. Ольга, мимоходом поцеловав бабушку, села напротив Алексея, а Кирилл невольно оказался рядом: Антонина привыкла сидеть с левого краю, поближе к двери. Николай Аркадьевич насилу дождался, когда все усядутся, и сразу заговорил:

– Что я вам сейчас расскажу! Вчера с этой грозой я и не слушал вечером ничего, сплошные помехи были, а сегодня утром включил радио и на тебе: в Греции короля свергли! Да, да! Константина II низложили. Это всё эти черные полковники, всё этот кошмарный Пападопулос!

Он стал ожесточенно крошить хлеб в глубокое блюдце, куда уже выпустил яйцо всмятку. Подложив туда же кусочек сливочного масла, он продолжал восклицать:

– Нет больше в Греции ни монархии, ни короля! Даже титул аннулирован. Ну жалко-то как! Вы только подумайте! Когда живешь здесь во всем этом, как-то приспосабливаешься, уходишь с головой в работу, чего-то стараешься не видеть, чего-то не слышать… Но когда со стороны смотришь да ещё и знаешь, чем всё это кончается… Ах, до чего жаль! Тонечка, передай, пожалуйста, молочник, а то у меня кофе стынет.

На столе, кроме молока, стояла тарелка с крутыми яйцами, сметана в глиняном горшочке и глубокая фарфоровая миска с оладьями. Антонина передала отцу молочник и продолжила разливать кофе из высокого кофейника.

– Мы тут все кофе пьем по утрам. А Вы, Кирилл, не против? – она застыла с кофейником над его чашкой.