Солдат вздыхает. Вздыхает и девочка, разделяющая его одиночество и тяжелые мысли.

Лена, кажется, понимает, о чем думает немец. Они думают об одном и том же.

Тонкие нити звуков ведут ее взгляд в небо, где белыми пятнами стынут лужа из молока, снежная горка, фигура бабушки…

Печальные звуки заворачивают за серые бараки, откуда выносят завернутую в серое тряпье очередную жертву тифа… У девочки от страха сжимается сердечко.

 Почему вдруг тихо?.. Это немец наклонился вперед, опустил голову и закрыл рукой глаза…

– Играй! – строго говорит ему девочка, и солдат снова начинает водить гармошкой по губам.

Лена вытягивает шею и убегает взглядом за звуком к знакомым образам и картинам, создаваемым бегущими облаками. Вот нежные завитки капусты, под которыми можно спрятаться от братиков,

поиграть с мохнатой гусеницей, упавшей с листа и выгибающей спинку… Ей кажется, что она видит выползающие из облака уши и крупные лапы Рекса и начинает искать глазами туловище собаки…Но Рекс распадается на мелкие бесформенные клочья тумана.

Лена переводит взгляд на бараки и чувствует, как оттуда выползает страх и начинает заполнять ее тельце…

Нет! Она не будет смотреть и на бараки. В силу необъяснимой детской мудрости девочка отгоняет от себя мысли о том, что эти темные бараки опасны и могут стать причиной ее одиночества в закрытом колючей проволокой мире. Но если на них не смотреть, то ничего не случится…

Звуки гармошки вновь обрываются.

– Играй, – требовательно говорит Лена, и странное дело – немец не проявляет и тени недовольства, как будто рядом с ним не маленькая пленница, а кто-то другой, более сильный, и солдат безропотно уступает свое право диктовать волю. Повинуясь ребенку, он подносит гармошку к губам и продолжает грустную песню.

О чем плачет его душа? О молодой ласковой женщине, о маленькой дочери, о том, что война никому не оставляет надежд…

Грустные мысли о безысходности естественным образом рождают дружелюбие и объединяют немецкого солдата и русскую девочку.

Друзья

Солнце почти подошло к зениту, когда Лена на четвереньках выбралась из-под ног Каурой, немолодой, спокойной лошади.

Девочке нравилась ее работа – убирать место привязи лошадей. Для детей, привлекаемых немцами к работе по уборке лагеря, это было самое спокойное и эмоционально привлекательное место. А для маленькой Лены – настоящая игра.

Сегодня на площадке стояло две лошади: мерин Щербатый и Каурая. Их нужно напоить и почистить. Рядом суетились Коля и Саша – ровесник Лены. Миша – интеллигентный, голубоглазый мальчик – старался держаться от лошадей на расстоянии, боялся их.

Мальчики привязывали к уздечкам животных торбы с овсом, меняли солому, выметали ольховыми вениками светло-рыжий помет, носили его в яму и прикрывали листвой.

Особенно тяжело ребятам давался забор воды из колодца. Ослабленные дети вдвоем еле удерживали шест, на одном конце которого был крючок для ведра, а на другом – противовес.

На крючок журавлика – так дети называли колодезное устройство – они вешали не тяжелое ведро, а легкий алюминиевый котелок из амуниции немецких солдат. Котелок плюхался в воду и, опрокидываясь, черпал ее.

Покачивая шест, дети приводили посудину в вертикальное положение, осторожно поднимали наверх, а затем переливали воду в ведро.

 Наполнив ведро до половины, мальчики, задыхаясь от тяжести, несли его к привязи и поили лошадей.

 Лена в это время ползала под ногами лошадей, выбирая помет, который не могли вымести братья. Девочка была такая маленькая, что могла, не сгибаясь, стоять под брюхом животного. Она совершенно не боялась их.