* Быстро и хорошо! (нем.)

 Но сначала она набирает в него немного воды и долго крутит ложкой, чтобы вода стала вкусной – такой же, как суп, что ел немец.

 Когда «суп» третьей очереди готов, Лена быстро выпивает бесцветную воду и по-взрослому, белым песочком, поднятым со дна ручья, прочищает края и дно котелок.

 Мелкий чистый ручеек приветливо журчит в зеленом ложе оврага, и девочке кажется, что она попала в чудесный край, тихий и теплый. Вот только задерживаться здесь нельзя. Немец сказал: «Шнель!» – и она спешит, соблюдая осторожность. Никто из охраны не должен видеть в ее руках котелок. Скрытая высокой травой, она поднимается по небольшому откосу, пробирается вдоль колючей проволоки на пост часового и ставит рядом с ним чистый котелок.

– Битте… их комм, шнель, шнель…* – тихо говорит она немцу. Худенькая, как прутик, Лена подлезает под проволоку и садится по другую ее сторону.

Губная гармошка.

Обхватив руками коленки, Лена ждет. Никто кроме часового не знает ее укромного места в высокой траве. Здесь ей спокойно. В бараке, где лежат мама и братик многолюдно, темно и страшно. Там плачут, бредят, там уходят к Богу.

 Девочке не понятно, куда именно уходят; она видела только, что тех, кто уходит к Богу, выносят суровые и молчаливые женщины. Уносят в большую яму на окраине лагеря. Но что происходит дальше, Лена не знает.

* Спасибо, я шла быстро-быстро… (нем.)

Люди помогают друг другу, как могут: лежачим больным дают воду, обтирают им лицо и ладони, накладывают повязки из трав.

Лена тоже умеет это делать. Она носит из ручейка воду для матери и брата в металлической консервной банке. Банка мелкая неудобная, но другой посуды нет; донести до барака удается капли.

Девочка боится возвращаться в барак; она не знает, что ее там ждет. Она подолгу смотрит в небо, чтобы понять, что происходит там, у Бога, ничуть не сомневаясь, что видит светло-серые, быстро двигающиеся фигуры. По картинкам, которые когда-то показывала ей бабушка, она знает птиц и зверей и искренне радуется, если

различает среди облаков знакомые силуэты.

Характерный звук отвлек ее внимание. Это подъехала машина с острым неприятным запахом, и люди в зеленых халатах забрали у часового котелок для дезинфекции. Все, теперь в этой части лагеря до вечера никто не появится.

Лена подлезает под проволоку, неслышно подходит к часовому, садится рядом и трогает пальчиком нагрудный карман френча.

– Играй…

Немец расстегивает карман и достает небольшую губную гармошку.

 Узкая блестящая пластинка металла завораживает девочку, как дорогая игрушка, что осталась в прошлом – в большом доме бабушки на Лиговке.

Немец держит гармошку первым и указательными пальцами,

продувает отверстия и затем подносит ее к губам.

Появляются первые дивные, прерывающие дыхание звуки! Тихие и печальные, они плывут по просторам озерного края и замирают в густых травах.

И солдат, и ребенок погружаются в волшебный мир звуков, отделяющий их от суровой действительности. В одиночестве, каждый по-своему.

О чем думает солдат, пришедший в этот край, как завоеватель?

Три года пыльных дорог, бомбежек, переправ, карательных экспедиций, насилия над людьми, загнанными в лагеря, леса и болота. Противник – старики, женщины, дети, не представляющие угрозу его стране, его семье…

 Он не видит конца этой бессмысленной кампании, хочет домой к семье, к отцу и матери, которым нужна его помощь… Хочет видеть свою маленькую белокурую медхен.

Солдат вкладывает свою грусть в узкие отверстия гармошки, замирая на особо протяжном трепетном звуке, и продолжает думать, глядя вдаль улетающей мелодии: его ждет отправка на н-вое место службы… Непредсказуемое будущее… Его могут взять в плен… Убить…