нас ждали Бланш и Ллуэллин.

– Дорогая, дорогая Кэт, – сказал Ллуэллин, поднимаясь со своего места и

чмокая меня в щеку. – Бланш и я очень удивлены тому, что ты все же приехала,

не правда ли, дорогуша?

Ллуэллин всегда называл Бланш "дорогуша" – так маленький лорд

Фаунтлерой [герой детской книжки Ф. Ходжсон-Барнетт, образец для подражания

многих поколений маленьких англичан] называл свою мать.

– Честно, дорогая, – продолжил он, – отрывать тебя от компьютера все

равно что оттаскивать Хитклифа [герой романа Эмили Бронте "Грозовой

перевал"] от смертного одра пресловутой Катерины. Клянусь, я часто

недоумеваю, что бы вы с Гарри делали, если бы каждый день не погружались с

головой в свой бизнес.

– Привет, дорогая, – проговорила Бланш, делая знак наклониться, чтобы

она могла подставить мне свою прохладную фарфоровую щечку. – Ты выглядишь

изумительно, как обычно. Садись. Скажи Гарри, что тебе налить.

– Я принесу ей яичный флип, – предложил Гарри. Он возвышался над нами,

сияя, как сверкающая огнями рождественская елка. – У них тут готовят

прекрасный флип. Ты попробуешь немного, а потом выберешь то, что захочешь.

И он начал пробираться сквозь толпу к бару. Голова Гарри гордо торчала

над морем голов и плеч других посетителей.

– Гарри сказал, ты уезжаешь в Европу. Это правда? – спросил Ллуэллин.

Он склонился к Бланш и протянул ей бокал. По случаю праздника оба

принарядились гак, чтобы соответствовать друг другу: она была в

темно-зеленом вечернем платье, которое выгодно подчеркивало ее нежный цвет

лица; он – в бархатном темно-зеленом смокинге и черном галстуке. Хотя обоим

было за сорок, Ллуэллин и Бланш выглядели удивительно молодо. Однако за

блеском золоченых фасадов прятались существа, похожие на декоративных

собачек, ухоженных, но глупых и рожденных от близкородственного скрещивания.

– Не в Европу, – ответила я. – В Алжир. Это своего рода наказание.

Алжир – это город в одноименном государстве.

– Я знаю, где это, – ответил Ллуэллин. Они с Бланш обменялись

взглядами. – Но какое поразительное стечение обстоятельств, не правда ли,

дорогуша?

– На твоем месте я бы не упоминала об этом при Гарри, – сказала Бланш,

поигрывая двойной нитью прекрасно подобранных жемчужин. – Он испытывает к

арабам какую-то непонятную враждебность. Ты бы послушала его, когда он

начинает о них говорить.

– Радоваться тебе нечему, – добавил Ллуэллин. – Это отвратительное

место. Нищета, грязь, тараканы. И кускус – ужасающая смесь вареных макарон и

жирной баранины [На самом деле кускус представляет собой маленькие шарики из

манной крупы, смешанные с подсоленной водой и сваренные на пару. Подаются к

мясным и овощным блюдам или отдельно с острым соусом].

– Вы там были? – спросила я, наслаждаясь столь ободряющим описанием

места моей предстоящей ссылки.

– Лично – нет, – ответил он. – Но я как раз искал человека, который

съездит туда для меня. Ни слова, дорогуша, я верю, что наконец-то нашел его.

Ты, наверное, знаешь, что мне время от времени приходится полагаться на

финансовую поддержку Гарри…

Никто лучше меня не знал о масштабах его долгов Гарри. Даже если бы

Ллуэллин сам не твердил об этом во всеуслышание, состояние его антикварного

магазина на Мэдисон-авеню говорило само за себя. Его продавцы подскакивали к

каждому входящему в двери покупателю, словно на распродаже подержанных

машин. Самые успешные антиквары Нью-Йорка продают свой товар только по

договоренности, а не выскакивая из засады.

– Но теперь, – говорил Ллуэллин, – я вышел на клиента, который собирает

очень редкие вещи. Если я сумею найти и приобрести одну из тех, которые он

ищет, это поможет мне получить пропуск к независимости.