— Давай ты мне поможешь и наведёшь здесь порядок, какой и должен быть? — предложила Вильфрида. — А я тебе пирогов потом напеку, да каши с маслом сделаю.

«Ну точно пирогов... Уши бы ему оторвать, а она пирогов?» — подумал Кощей терема, но смолчал вновь, чего зазря с дочкой ругаться.

Домовой осмелился и поднял на неё взор. Она мило улыбнулась, и он растаял от этой улыбки. Кивнул в ответ и принялся за свои обязанности. Махнул рукой, и из угла голяк вылетел, принялся тенёту сметать. Горшки в лохань попрыгали, а из кадушки туда уже вода налилась. И начало всё греметь, шипеть да порядки наводить.

— Молодец, дочь! — одобрительно произнёс Бессмертный, глядя, как ловко она духа уговорила на работу.

Вильфрида поморщилась от этого обращения, но промолчала. Прошла мимо него. Лучше она за домовым понаблюдает, всяко лучше, чем с ним общаться.

А тот кивнул ей да и вышел прочь. Ему ещё банника и овинника будить надобно, тоже небось ничего не делали.

Пока Кощея не было, она прошла по всем хоромам. Богато живёт её отец-то. Жаль лишь, что Добрышка не поддерживал здесь порядок, Прошка бы такого не допустил. Но и его понимала — что за жизнь свою переживал.

Колдун меж тем назад вернулся, проводил задумчивым взглядом дочь, которая наверх пошла. Видел он её недовольство, но то пока временно. Привыкнет, никуда не денется. Он её теперь никуда не отпустит. Её, такую сильную ведьму, он давно искал. И надо же подумать, сам принял участие в её появлении на свет. Оставалось лишь сдружиться с нею. А там гляди и поймёт, что дело у них общее. Мара им обоим страсть как опасна.

«Почему боги всегда отвечают так расплывчато? — думал он. — Нет чтобы так и сказали: «Эта вот женщина станет матерью сильной ведьмы, но при условии, что ты будешь отцом». Сколько бы я тогда времени сэкономил и, может, даже не попался бы Маре в полон?»

Но теперь всё было иначе. Вильфрида была здесь, и он сделает всё, чтобы она осталась и помогла ему от проклятой жницы избавиться.

Вилька медленно шла по палатам, её шаги были едва слышны, она ступала по мягким шкурам, устилавшим пол. Эти помещения сложно было назвать просто комнатами — это были настоящие хоромы, достойные самого князя. Впрочем, Кощей и был князем, князем нежити всякой.

Тяжёлые парчовые завеси, расшитые золотыми нитями, скрывали слюдяные оконца, составленные из разноцветных кусков. Свет, проникая сквозь них, разливался по комнате причудливыми узорами, окрашивая всё вокруг в мягкие оттенки зелёного, синего и красного. Вильфрида коснулась одной из завес, и её пальцы ощутили прохладу ткани. Золотые кисти на концах занавеси тихо зашуршали, словно отвечая на её прикосновение.

Серебряные кувшины и подносы, украшенные тонкой чеканкой, стояли на массивных дубовых столах. На некоторых из них, на подушках из аксамита лежали драгоценные камни — смарагды, яхонты да адамасы, — словно брошенные там впопыхах. Ведьма подняла один из камней, и он заиграл в её руке, отражая свет.

Шкуры зверей — медведей да волков — устилали пол и постели. Они были мягкими и тёплыми, словно сохраняли тепло своих прежних хозяев. Девушка присела на одну из кроватей, её рука скользнула по меху. Она закрыла глаза, представляя, как здесь, в этой роскоши, живёт её отец.

Но больше всего её манил погребец. Она знала, что именно там могут быть клети из сна — те самые, что Мара во сне ей показывала. Её сердце забилось быстрее при мысли об этом. Что, если они действительно существуют? Аль то всё морок был?

Она поднялась и продолжила осмотр. В одной из комнат её внимание привлекла большая деревянная дверь, украшенная резными узорами. На ней были изображены странные символы — спирали, звёзды, переплетающиеся линии. Ведьма осторожно толкнула дверь, и та с лёгким скрипом открылась.