Почерк у него и правда оказался хороший, с вензелями, каждая буква выверена – чувствуется старая закалка. Как он приделывал табличку обратно, даже вспоминать не хочется. У меня такой ловкости и в ранней юности-то не было – не то что сейчас. Каждое утро по частям себя с кровати собираю. Руки, ноги на месте – уже хорошо, сгибаются – совсем отлично.

– Всё, закрывай дверь, чтобы табличку видно было. Будем ждать клиента. Они скоро к нам косяками потянутся, вот увидишь.

– Не потянутся, – пробубнил Гункан в ответ.

– Потянутся!

Я села на табурет для зельевара и посмотрела в пустой, подёрнутый пылью котёл. Маленький котелок в камине ещё как-то поиспользованнее выглядел, а вот большой давно стоял без дела. Непорядок! Не солидно как-то. Приходишь к зельевару, а у него даже от котла пар не идёт.

– Ты вот что, воды в большой котёл налей и огонь под ним разожги.

Старик аж оступился и чуть не упал, но без возражений пошёл за дровами. Он промыл котёл от пыли, поставил на очаг и стал таскать воду. Когда под наполненным водой котлом вспыхнули дрова, в кабинете послышалось подозрительное шипение. И настолько оно действовало мне на нервы, что, обведя комнату взглядом и не найдя источника звука, я раздражённо спросила у Гункана:

– Что это шипит?

Он молча показал на котёл.

Вот те раз! А котёл-то у Маринэллы оказался дырявый. Тяжело вздохнув, я прошептала заклинание, и шипение затихло. Что ж, ненадолго и такой починки хватит, а потом хозяйка пусть сама здесь разбирается.

Когда вода закипела, я прошлась взглядом по запылённым полкам с травами и приглядела два самых бесполезных на вид пучка и какую-то банку с кореньями, взяла их и щедро засыпала в котёл. Надо признать, плавали они там одиноко и невпечатляюще.

– А порошок, усиливающий зелья, у нас есть?

Гункан кивнул и притащил баночку с серым порошком. Одна щепотка – и котёл забурлил, жидкость в нём позеленела и по кабинету начал разноситься странный болотный запах. Не благовонья, конечно, но для первого раза сойдёт. Главное ничего не разъело и не прожгло.

От разожжённого очага шёл сильный жар, а поднимавшийся над котлом пар послушно уходил в установленную на потолке вытяжку. Над покосившимся домиком зельеварки сейчас, должно быть, струился дымок – свидетельство усердного труда держателя кабинета.

Входная дверь скрипнула, заставляя меня вздрогнуть, и в дом вошла дама лет шестидесяти, сухопарая, с непокрытыми и неубранными седыми волосами чуть ниже плеч, а за ней понуро семенил низенький пузатый мужичок – по всем признакам муж. Голову он будто специально опускал и вообще из-за спины жены старался не высовываться, и, если бы не его широкая комплекция, ему бы это однозначно удавалось.

Я радушно улыбнулась своим первым клиентам и надменно посмотрела на слугу, не верившего в мои коммерческие таланты. Однако он почему-то выглядел не только не обрадованным, но даже почти напуганным.

– Всё варишь! – злобно бросила клиентка с порога. – После того, что ты с моим Варунчиком сделала, к тебе ни один житель Малграда не пойдёт! Уж я-то в этом удостоверюсь… Где наше противоядие? Ты ещё утром сказала, что пошла варить. И пропала!

Я захлопала глазами и наклонила голову вбок, чтобы за седовласой женщиной разглядеть якобы пострадавшего «Варунчика». Но тот продолжал попытки скрыться за спиной супруги и верил, что у него это получается. Как опытный зельевар-неудачник, по-настоящему пострадавших личностей от шарлатанов я отличить могу сходу. Судя по неподдельной ненависти в глазах моей, очевидно, бывшей клиентки, Маринэлла Гор чем-то крайне неудачно напоила её мужа.