– Нет, просто неважно себя чувству. С желудком что-то, …наверное.

Хлопин понимающе кивнул и больше не тревожил бедолагу вопросами.

– Осталось о межевании договориться, – нарушил молчание Воронцов.

– Верно, Василий Гаврилович, – спохватился исправник.

– Я, извиняюсь за самоуправство, сельский сход на завтра назначил.

– Слышишь, Голенищев! Утром обратно в деревню поедешь и закончишь начатое.

Становой приглушенно воскликнул:

– А надо ли мне? Я ж давеча от них еле вырвался!

– А кому, мне что ли ехать? – удивился Хлопин.

– Не знаю, Никанор Михалыч.

– Ну, ты и жу-у-ук! Вот как есть – жучара!

***

Но назавтра никто ни в какую деревню уехать не успел. Мужики, чуть свет, пришли сами. Возглавлял делегацию заменивший Дудихина Карпов – худощавый мужик с бледным вытянутым лицом, – вылитый Аввакум, не иначе.

– Вот мы что надумали, – начал он, обращаясь к исправнику, – Ежели так дело пошло, полумерами не отделаешься. Ты нам всю Камскую статью подавай. А коли согласен, – сразу и размежуем, по новому.

Хлопин, вкушавший утренний кофий, поперхнулся.

– Это как?

– А по восьмой ревизии, как обещали. Давно обещали, но дальше обещаний дело не идет. Уж который год. Может, забыло про нас уездное начальство?

– Я, …это, …не совсем в компетенции, – озадаченно бормотал Хлопин, – У меня полномочиев нет. С этими вопросами надобно в палату…

– Вот ты, как заступник, и обратись, – учтиво молвил протопоп, – когда в Слободской вернешься.

– Э-ка! – воскликнул Хлопин, – Вы мне бумагу напишите, а я передам.

– Написали ужо, – кивнул Карпов, протягивая бумажку.

– Постойте! – воскликнул Голенищев, – Это что ж получается?! Ежели по новому делить, то заливные луга, что нынче по статье проходят, целиком к вам отойдут?!

Карпов кивнул:

– Так мы и говорим, чтобы нам оброчную статью всю возвернули. Как раньше было, когда мы туда скот выгоняли. Ведь Гурдин у нас пастбища отнял, поэтому нам собственных починков не хватат.

Никанор Михайлович, кажется поняв о чем идет речь, остановил Карпова:

– Значит, вы хотите все! Правильно я понимаю? Забрать статью, вернуть пастбища, оставить за собою починки…

– Правильно, Ваше благородие! Мы всю жизнь с этой земли кормимся! И отцы, и деды наши спины гнули! – одобрительно загудела делегация.

– А оброк платить кто будет? – удивился Хлопин, – Вы ж кричите, что денег нет! И арендатору возмещать отказываетесь.

– А мы из принципа, – ухмыльнулся Аввакум, – Раз Гурдин нас за людей не считает, то и мы так же.

– То есть, – резюмировал Никанор Михайлович, – ежели Камскую статью вам отдадут, то платить обязуетесь исправно?

– Точно так, Ваше благородие, – утвердительно кивнул протопоп.

– Вре-е-е-ешь, дядя! – воскликнул становой, подскочив к Карпову, – Я вас насквозь вижу! Мне Иван Дмитрич все докладывал. Вы, давеча, ему взятку давали. Дескать, возьми, Христа ради, насобирали по деревням сколь смогли! …Нет у вас денег, и взять их не откуда!

– Ах ты, гнида! – замахнулся мужик, – Мало тебе…

– Во, видали, Ваше благородие! – Голенищев отскочил в сторону, – Как я и говорил! Они овечками только прикидываются. А дай волю – съедят, не побрезгуют.

– Однако, – выдохнул Никанор Михайлович.

Все замолчали. Коллежский Воронцов стоял в уголке и равнодушно поигрывал серебряным портсигаром. Пристав, злобно урча, искоса поглядывал на обидчиков. Исправник Хлопин, погрузившись в раздумья, пощелкивал пальцами, готовясь принять единственно правильное решение.

– Пожалуй, мы вот как поступим.

Все затаили дыхание.

– Я передам вашу просьбу о новых наделах и Камской статье по инстанции. Это, во-первых. Во-вторых, попытаюсь закрыть дело об избиении и незаконном лишении свободы арендатора Гурдина. А пока вы, граждане селяне, во исполнении прежних инструкций поможете землемеру в установлении прежних границ самовольных починков, дабы придать им узаконенную форму. Замечу, что только после этого можно разговаривать о новом контракте на оброчные земли. Всем понятно?