Тайрис дышал носом и смотрел на Марвина – тот удивлённо хмурился.

– Порядок. Всё уже хорошо. – Он попытался улыбнуться. – Правда всё хорошо.

– А что это было, Тай?

Он повёл плечами.

– Да ничего. Просто… астма, – соврал Тайрис. – Только маме моей ничего не говори, ладно?

Марвин явно изумился:

– У тебя астма? Бабуля никогда об этом не говорила.

– А с чего бы! – рявкнул Тайрис, уже жалея, что не придумал другой отмазки.

Марвин скорчил рожу:

– Так ведь с астмой бегать нельзя, да?

Тайриса будто накрыло облаком. Про бег он вообще старался больше не думать… Раньше это было его любимое занятие. Единственное, чем он действительно хотел заниматься. Даже мечтал о том, чтобы в этом году на чемпионате для школьников по лёгкой атлетике побить национальный рекорд на дистанции 800 метров. Надеялся, что сможет. Очень серьёзно готовился к этому сезону, к забегу, к выстрелу из стартового пистолета. Всё остальное не имело никакого значения, а потом в марте привычный мир перевернулся с ног на голову. Ничто никогда уже не будет прежним, вряд ли он снова наденет беговые кроссовки. Какой смысл? Теперь вообще ни в чём нет никакого смысла.

Тайрис ещё раз поглядел на двоюродного брата. Не любил он лгать, а теперь вот придётся лгать дальше.

– Да нет, можно, всё было хорошо… Короче, не важно, я больше не соревнуюсь и никогда не буду.

– Почему?

Тайрис пожал плечами и выдал новую порцию небылиц:

– Да не знаю, ну, типа надоело.

Марвин, похоже, хотел ещё что-то сказать, но в результате просто пожал плечами:

– Ясно. В общем, завтрак на столе. Да, Тай, прости меня за вчерашнее. Я совсем не хотел тебя обидеть.

Тайрис кивнул:

– Понятно, дружище, без вопросов.

– Вот теперь ты у нас говоришь как настоящий ярди! – Марвин рассмеялся, а Тайрис улыбнулся в ответ.

– Ты меня тоже прости, я и сам лишнего наговорил.

Они обменялись улыбками, кивками. Потом Тайрис завязал шнурки, а Марвин тем временем прыгал перед зеркалом, ухмыляясь от уха до уха.

– Бабуля говорит, мы с тобой похожи… а ты что думаешь?

Тайрис, чтобы изобразить заинтересованность, надел очки и осмотрел двоюродного. Ему не раз говорили, что между ними большое сходство. Но сам он этого не замечал, вот разве что на одном фото, которое бабушка прислала в прошлом году; да и сейчас, глядя на Марвина, он не видел между ними ничего общего. Во-первых, лицо у Марвина меньше, худощавее, хотя Тайрис и вынужден был признать, что выпирающие уши и курносые носы у них совершенно одинаковые. Зато у Марвина, когда он улыбался, на щеках появлялись ямочки, а у него нет.

– Нет… мне так не кажется.

– Потому как я уж больно красив, да? – Марвин опять рассмеялся, потом скорчил рожу и принял картинную позу.

Да, вчера Тайрис здорово рассердился на Марвина, и всё же двоюродный брат ему нравился.

– Ладно, а как оно так вышло, что ты оказался тут, у бабули? – спросил он, застегивая на запястье ремешок часов.

– Ну, я в основном тут живу, потому что у папы… ну, типа свои дела, – пояснил Марвин, разглядывая Тайриса в зеркале. – Но это ничего, мне у бабули нравится.

Тайрис поднялся, бросил полотенце на стул. Промазал – оно упало на пол.

– А с мамой ты видишься? – Его эта ситуация всегда удивляла, но родители так толком ему ничего и не объяснили.

– Не-а. Нет её. Ушла. Вряд ли вернётся… Короче, – Марвин явно решил сменить тему, – идём, бабушка всё приготовила.

Тайрис прекрасно знал, каково это – уходить от ответов на навязчивые вопросы, поэтому больше решил не поднимать эту тему. И – едва не повалив большой горшок с алоэ в углу – молча пошёл за Марвином по коридору, заметив по ходу дела, что проколы на пальце снова закровоточили.